Золотая шпора, или путь Мариуса

Узнав о том, что за ним шпионят, канцлер сам распространил ложный слух о тайнике, и слух дошел до ушей Барбадильо. Когда соглядатаи сэра Хенрика убедились, что шут спустился в подвал, по команде канцлера туда же направился отряд губернаторской стражи. Застигнутый на месте, Барбадильо был арестован по подозрению в краже и измене родине, что приводило его на плаху. В тайнике действительно находились важные государственные документы.

Когда Барбадильо выводили из дома, ему пришлось пройти мимо Хюстерга. Шут, как ни в чем не бывало, засмеялся в лицо врагу и сказал ему: "Браво, дядюшка Хенрик! Ты первый, кто все-таки сделал дурака дураком".

Барбадильо оказался примечательным человеком. Примечательнее некуда. Хотя и не в том амплуа, которого ожидал Мариус. Почему-то считается, что шута можно распознать по внешним признакам. По одежде, скажем. Но у Барбадильо не было никаких шапок с колокольчиками, никаких там клетчатых трико. Примечательность его состояла в другом — в неординарной внешности. Высокий, всего на полголовы ниже Расмуса, но гораздо уже в плечах, сухопарый, с узким длинным, невероятно подвижным лицом, смысловым центром которого служил большой, загнутый книзу унылый нос. Одевался бывший Шут просто, но аккуратно — добротная полотняная куртка приятного синего цвета, рубаха, сияющая чистотой, абсолютно не потрепанные штаны, плотно облегавшие костлявые ноги. Барбадильо был отменно выбрит и тщательно подстрижен, как будто только что от цирюльника. Ни дать, ни взять — довольный собой и делами бакалейщик, чьи акции медленно, но верно идут в гору и который подумывает об открытии филиала в предместье и покупке скромного домика в престижной части города.

— Это, значит, и есть твой друг Мариус? — спросил Барбадильо, сдвинув брови и шевельнув своим примечательным носом, отчего лицо его стало страдальческим. Все звуки у шута выходили лабиальными за счет далеко выпяченных губ, отчего речь его сопровождалась веселым подвыванием. Все в комплексе с невероятной мимикой производило комический эффект, что, наверное, и позволяло Барбадильо иметь успех при дворе.

Они встретились на постоялом дворе вблизи какого-то шалмана без вывески и без нескольких стекол в окнах. Картину оживлял пышный куст облепихи, казавшийся нарисованным — настолько фальшиво он смотрелся здесь, в живописном окружении навоза, мусора и биндюжников.

Расмус и Мариус пристроились у повозки нового знакомца. Здесь воняло не так сильно. Рядом расслабленный каурый вислобрюхий маштачок, собственность Барбадильо, увлеченно поедал овес из подсумка, подвешенного к его морде. Тут же в поисках хлеба насущного крутилась грязная кургузая шавка-малявка. Барбадильо погладил собачку, преданно глядевшую в глаза, и сказал Мариусу:

— Посмотри на нее, дружище. Вот ведь жалостное создание! Я думаю, никто из нас не захотел бы поменяться с ней шкурами. Но мы делаем вот так, — и Барбадильо, вынув добрый шмат просоленного сала, отрезал порядочный кусочек смешным ланцетиком с серебряной инкрустацией и бросил моське. Та, радостно взвизгнув, слизнула нежданную добычу и принялась кружить вокруг Барбадильо пуще прежнего.

— И вот ей уже можно позавидовать. Почему, хотел бы я знать, Господь Бог Единственный не создал человека столь же просто? Почему человек не приучен довольствоваться малым? Зачем ему нужно идти на край света за своей звездой?

Неожиданный поворот разговора застал Мариуса врасплох. Слава Богу, теперь он знал, как оставаться хладнокровным, когда собеседник давит. Хороший учитель сидел внутри.

— Это ты о себе? — спросил он собеседника. "Браво! Браво!" — промурлыкал Кот.

Барбадильо глянул на Мариуса и прищурился. Внезапно лицо его как-то все сразу задвигалось, перекосилось усмешкой, которую ни доброй, ни злой нельзя было назвать.

— Наш приятель Расмус — молчун редкостный, — заметил он. — Он так и не проговорился, откуда вы и как вас угораздило попасть в такие дали. Мариус решил окончательно воспарить над собой. Пусть-ка Барбадильо сразится с Тем, Кто Сидит Внутри, с гроссмейстером отточенных формулировок и магистром верных решений.

— Скрывать-то чего? — усмехнулся Мариус. — Идем из деревни Черные Холмы, что в Северных провинциях. Идем в Пустыню Гномов.

— Погулять вышли. В Пустыню Гномов, — рассмеялся Барбадильо, и его физиономия покрылась густой сетью морщинок, которые тут же исчезли вместе с улыбкой.