Золотая шпора, или путь Мариуса

Надо сказать, невозможное перестает быть невозможным, когда становится вопросом жизни или смерти. И ты сидишь, натирая на заднице мозоль, и меняешь позу на более удобную лишь тогда, когда проклятые джитсу перестают сновать внизу, в просветах ветвей. Суетливую муравьиную возню этих людей ограничивал лишь нудный дождик. Вообще-то, джитсу очень мало напоминали народ, клонящийся к вымиранию. Напротив, их активность не вписывалась ни в какие рамки. Казалось, кучка их, дай ей волю, перевернет мир. Уго спросил себя — почему же они влачат столь непритязательное существование? Наверное, здесь — тот самый случай, который имеют в виду сальвулы, когда говорят: "Спокойно сиди на пороге своего дома — и рано или поздно ты увидишь, как мимо пронесут труп твоего врага." Свобода племени джитсу — результат отрешения. Это свобода рака-отшельника в собственной норе. Бурлящий поток его никак не задевает. Но уж в своей норе рак — хозяин вдвойне. Величина владений чаще всего обратно пропорциональна свободолюбию. И горе тому, кто по недоразумению или злому умыслу проникнет в нору рака-отшельника!

Поэтому Мариус от греха подальше снял свою красною курточку, чересчур заметную в зелени листвы.

После полудня тучи разошлись, выглянуло, наконец, солнце. Тут— то и проявили себя часы джитсу. Уго уже догадался, что время здесь показывала некая тень. Теперь стало ясно, что источником тени выступают три сосны, достаточно высоких, чтобы господствовать над всем лесом. В течение светового дня длинные тени падают на поляну и на камни-цифры. Причем, поскольку озеро Шиаччи лежит почти на широте экватора, высота солнца над горизонтом — а следовательно, длина и направление теней — круглый год остаются неизменными. То есть часы могут давать неизменные показания в любое время года — при условии, что высота сосен остается постоянной. Удивительно, но джитсу, вероятно, удалось как-то остановить рост гигантских сосен. Впрочем, возможно, по мере роста деревьев племенные астрологи вносят поправку в процесс определения времени.

Как же работают часы, в сотый раз спрашивал себя Уго. Зачем нужны три тени-стрелки? Временная система джитсу, наверное, в корне отличается от общепринятой. Никаких часов, никаких минут. Что-то экзотическое. Восемнадцать камней. Восемнадцать делится на девять, на шесть, на три, на два… Впрочем, какая разница? Уго обуздал свой пытливый ум, который воспламенялся от любой загадки. То, что требуется для дела, известно и так: на рассвете сосны должны отбросить тени, которые сойдутся на каком-то одном камне. Кто пробовал несколько часов просидеть на стиральной доске, тот поймет ощущения Уго с Мариусом часа в три пополудни. Чтобы не впасть в столбняк, им пришлось слегка вертеться на ветвях. И произошло неизбежное. Один из джитсу, привлеченный подозрительным шорохом, остановился прямо под ними, посмотрел наверх и встретился глазами с Мариусом. Игра в гляделки продолжалась несколько секунд. Затем джитсу, подпрыгнув, исчез в зарослях чего-то вееролистного и густоцветного.

— Засыпались! — тихо констатировал Уго. — Надо сматывать удочки. Но тут же под дерево набежала целая толпа туземцев, одетых с редким единодушием: все — в импровизированных комбинезонах жидко-коричневого цвета. Все — с длинными черными волосами. Все, прах их возьми, с огромными крючковатыми носами. И все поголовно — ростом с отсутствующего Расмуса.

Чем-чем, а красноречием джитсу не страдали. Народ безмолствовал. И с обезоруживающим нахальством изучал пришельцев, которые стыдливо прятались за листвой, как юная купальщица, входящая на заре в лаковые волны моря Изабеллы (картина Урго Скани "Девушка и солнце"). Чуть погодя часть наблюдателей удалилась, но вскоре вернулась, да не с пустыми руками! Изумленные Уго и Мариус увидели в грязных лапах джитсу разнообразнейшую снедь. Свалив пищу у дерева живописной кучей, чалдоны отхлынули и сосредоточились на противоположной стороне поляны, распугав по дороге компанию бурундуков, совершенно не свойственных экваториальному климату.

— Чего это они? — недоуменно спросил Мариус.

— Выманить нас хотят, что ли? — неуверенно предположил Уго. — Какой смысл? Эти молодцы и так нас могут взять голыми руками. Нет, сдается мне, дело тут в другом. Давай так: я попробую спуститься, а ты покуда сиди.