Золотая шпора, или путь Мариуса

Совершенно опустошенный, Мариус лег спать в хижине старого дедушки с грустными синими глазами, в которых случайно отразилась глубина мироздания. Во сне Мариус сразу же и очень ясно увидел незнакомый романтический пейзаж. Молочные облака. Бледное, с розоватым отливом небо. На его фоне — черное веретено. Гора в фирме веретена. У подножия горы — желтая сосна. Сердце Мариуса остановилось. "То самое веретено?" — спросил он неизвестно кого. "Без всякого сомнения, мессир!" — кивнула ему набеленная харя Любовника. Мариус проснулся. "Сон — это средство общения человека с Богом, мессир. Примите эту информацию к сведению", — добавил Любовник, игриво вытянув в трубочку алые пухлые губы.

Мариус не сомневался, что во сне увидел то самое место. Он и без Любовника знал, что снами управляет Господь. Теперь узнать бы, где находится гора-веретено. Всевышний сделал бы гораздо лучше, если бы во сне указал еще и точный путь. Благодеяния должны быть абсолютными, как и воздаяния.

Глубокая ночь. В хижине смердит. Это в углу дымит трубкой дедушка с синими глазами. Все они курят какую-то гадость, которая воняет гнилыми баклажанами. Дедушка не спит и пристально смотрит на Мариуса. От этого взгляда мороз продирает по коже. Так, по рассказам, смотрит Каспер, рогатый страж чистилища преисподней, когда видит перед собой беззащитную душу вора-рецидивиста.

Мариус похолодел от непонятного страха. Но взгляд старика тут же потеплел.

— Чего не спишь ты? — дружелюбно поинтересовался он.

Мариус сел на своей лавке.

— Дед, где тут у вас горы поблизости? — спросил он хрипло.

Посчитав вопрос обыденным, дед разъяснил, что ближайшие горы называются Бен Редан. Об их грозную твердь в бессильной ярости разбиваются злобные чары четырех демонов — владык Красного Леса:

Шарка, Нарка, Хмели и Сунели. В горах Бен Редан берет начало мировая река Глинт. А вознеслись эти горы из камней, брошенных рукой Светлого Митры. Бог почти ничего не делает впустую. И у Светлого Митры имелся свой дальний прицел. Горы Бен Редан предназначались для отделения Великого Запада от Великого Востока — этих двух половин еще более Великого единого целого. Светлый Митра разделил мир, чтобы всегда иметь выбор в решениях о судьбе человечества. Запад есть Запад, Восток есть Восток, им не суждено (да и зачем?) слиться. Севернее горной гряды ту же задачу глобального раздела выполняет Глинт, хотя уже не столь действенно. Горы Бен Редан — другое дело. Они непроходимы, они — самая настоящая стена между Западом и Востоком.

— А скажи-ка, — прищурился Мариус. — Нет там вершины, похожей на веретено?

— Не знаток краев тех я, — прошамкал дед. Невообразимый акцент превращал его слова в какой-то фонетический беф строганов. — Держаться надо поближе земель своих нам. Узнать хочешь если — идти на солнце. Недалеко. На месте два дня будешь через.

Мариусу казалось, что хозяин лжет. Почему? Взгляд старого хитреца придавал его речам двусмысленность. В этих голубых глазах, почему-то не тронутых годами, Мариус видел спокойное насмешливое превосходство, никак не вязавшееся с ситуацией. Мариусу вдруг показалось, что дед нарочно уводит его от цели. Если допустить, что предчувствия верны, возникает вопрос — зачем? Почему совершенно случайно встреченный безвредный на вид старикашка кажется вредителем, агентом темных сил? Мариус выглянул в окно. На дворе стояла сплошная темень. Мариусу захотелось поскорее убраться из этого дома. Он глянул на деда. Тот невозмутимо пыхтел трубкой. Глаза его, наводящие ужас, скрылись за облаком дыма. Как поступил бы на моем месте Расмус, спросил себя Мариус. Впрочем, нет. Расмус всегда порол горячку. Как поступил бы Уго? Не найдя ответа, Мариус встал, оделся, собрал вещички. Старик не промолвил ни слова.

— Ну, спасибо, дед. Воздай Бог тебе по заслугам, — сказал Мариус и шагнул к двери. В ответ он не услышал ничего. Чуть удивленный, Мариус оглянулся. Выронив потухшую трубку, дед спал, похрапывая.

Чертыхаясь, Мариус в потемках готовил лошадь к отбытию. Он не мог объяснить, почему вдруг заторопился. Что-то невыразимое гнало его вперед. Мариус даже ощущал мягкие толчки в спину. Он больше не мог оставаться ни минуты в этом селе, которое внезапно представилось ему гнездовьем предателей и подлецов. Кое-как оседлав Теленка (который показался Мариусу самым крепким из трех лошадей, угнанных в Кабе), Мариус посмотрел на запад. Часа через два горизонт окрасит малиновое солнце. С ним жить как-то проще. И Мариус двинулся навстречу великому светилу.