Золотая шпора, или путь Мариуса

— Как и никто из смертных, — ободряюще проговорил Барбадильо. — Здесь можно говорить еще об одной гипотезе, которая издавна обсуждается посвященными. Я имею в виду сотрудничество Ордена с некими высшими силами. Если такое сотрудничество действительно имеет место — тогда шпора может обладать поистине фантастическими свойствами, а цель затеи с Мариусом, соответственно, неизмеримо усложняется.

— Если доктрина Ордена хоть в чем-то соприкасается с божественной, — подхватил Уго, — то испытание Мариуса можно рассматривать как подобие духовной инициации, которая требует прохождения конкретно указанного пути. Впрочем, инициация — все-таки слишком. Душа Мариуса, при всех своих задатках, еще блуждает в потемках. Ни к какой инициации она еще не готова. Хотя, бесспорно, по ходу путешествия душа Мариуса оживала. Пожалуй, здесь более уместна иная аналогия — прохождение человека через 12 сфер как необходимое условие пробуждения души, проверки ее на прочность и подготовки к великим делам. Обратите внимание: 12 сферам вполне могут соответствовать 12 последовательных испытаний, через которые пришлось пройти Мариусу на своем пути. Впрочем, такая гипотеза имеет серьезное моральное противоречие. Ни один рецепт пробуждения души не содержит убийства в качестве необходимого ингредиента. Поэтому версия божественного промысла в истории с Мариусом порой кажется мне сомнительной. Убийство — это стиль Ордена Пик. Я не могу допустить такой высший промысел, при котором выбор средств был бы отдан в руки Ордена.

— Что мы знаем о высшем промысле? — задумчиво протянул Барбадильо. — Что мы знаем о мере добра и зла?

Уго кашлянул и нерешительно продолжал:

— Можно согласиться с отцом Петером Фальком в том, что доктрина Ордена предполагает очищение убийством. Разумеется, результат должен быть предсказуем, иначе это уже не духовный Орден, а разбойничья шайка. Убийство гвардейца, видимо, отвечало всем необходимым требованиям такого очищения.

— Очищением ради чего? — холодно спросил Барбадильо.

Уго немного замешкался, кашлянул и неуверенно произнес:

— Мне кажется… — он замялся, но справился с внутренними сомнениями и продолжал уже более уверенно: — Только не сочтите меня идеалистом, мастер. Я достаточно времени провел бок о бок с Мариусом. Если я не смог понять суть его испытания, то, мне кажется, смог почувствовать.

— Смелее, мой друг, — ободрил его Барбадильо, глядя куда-то в стену.

— К концу испытания Мариус должен стать Человеком. Именно Человеком — с большой буквы. У него прекрасные задатки для этого. Я не верю, что его эволюция нужна Ордену. Я убежден, что она нужна силам, стоящим за Орденом. Так или иначе, Мариус был отправлен в путь, чтобы стать Человеком. Самое удивительное, мастер — сам Мариус почувствовал это, причем уже в начале пути. Меня поразило то, что этот парень, который не видел в жизни ничего, кроме навоза и овец, стал интересоваться вопросами смысла жизни и свободой воли. Я еще не видел, чтобы жизненные испытания так действовали на душу человека. И, хотя в основном он вел себя как самая обыкновенная деревенщина, парень перерождался на глазах. Но как мучительно было это перерождение! Пелена, как железный занавес, висела на его глазах, и снять ее могло только какое-то грандиозное несчастье. Оно и постигло этого беднягу…

— Я вижу, ты ему искренне симпатизируешь? — с грозным любопытством спросил Барбадильо.

Уго смешался, но тут же вскинул голову и уверенно признался:

— Да, он мне симпатичен. Но это не значит, что личные пристрастия помешают мне исполнить долг.

— Ты уверен? — хитро прищурился Барбадильо.

— Я прошел испытание, мастер, — с гордостью напомнил Уго.

— Хорошо, — кивнул головой Барбадильо. — Продолжай.

— Смерть Расмуса стала тем потрясением, которое и требовалось, чтобы снять пелену с глаз Мариуса. Он всегда мечтал о свободной воле — подспудно, конечно — и он, наконец, ее обрел. Дальше все было делом техники. Мариус стал совершать поступки. Он оставил меня в лесу, чтобы избавить от смертельной опасности, которую он ясно видел впереди. Он стал самостоятельным. Это был шаг вперед. Начав действовать на свой страх и риск, он не склонился перед грандиозными задачами, которые ставила перед ним судьба. Забитый, полуграмотный, он нашел в своей душе силы, чтобы выполнить миссию, перед которой склонился бы любой закаленный боец…

— И что теперь? — хладнокровно перебил Барбадильо. — Теперь, когда он стал Человеком — с самой большой буквы в мире?

Уго, сбитый с патетического тона, чуть помолчал, чтобы обозначить свою обиду, и сказал несколько резко:

— Я не говорил, что он уже стал Человеком. Но то, что Мариус на верном пути, я вижу ясно, как эту скамью. Он поставил перед собой цель, которая ведет его в новый водоворот судьбы. Пока он еще сам не сознает, что собирается предпринять. Но, будьте уверены, мастер: когда сердце поставит перед ним выбор, он не станет искать спокойствия, он пойдет по краю пропасти, потому что будет видеть впереди сияющий свет. Он уже готов к тому, чтобы при первой возможности стать Человеком.