Золотая струна для улитки

По утрам Марат репетирует, вечером выступает, днем прогуливается. По тихим улочкам в центре Харькова мимо старинных особняков купцов и дворян. От горисполкома по широкой Сумской мимо драматического театра, на сцене которого блистали Сара Бернар, Айседора Дункан, Вера Холодная, к огромной площади Свободы. Говорят, эта площадь гораздо больше московской Красной. Возможно. Когда-нибудь Марат это проверит. А сейчас его мысли в Бишкеке.

После Харькова играют в Донецке. На главной площади бастуют шахтеры, а в местном театре лебедем умирают заезжие балерины. Как там Марийка? Где она? Что с ней? Почему молчит?

Киев встречает колокольным звоном над широкой гладью Днепра, а в душе Марата набатом разливается трепетная радость: «Неделя. Осталась всего неделя».

– Нас приглашают в Москву, Марат. Фестиваль, потом несколько выступлений. В общем и целом, еще месяц проездим.

– Вы же говорили, после Киева я свободен.

– Ты не едешь в Москву?

– Еду.

И еще тридцать дней мучительного неведения.

25

Ну надо же! Он почти целый год пытается достучаться, заглянуть в тайники души, зажечь искорки в глазах, а тут обыкновенный котенок – и такие перемены. Да уж. Кто там лучший друг человека, собака? Кошка, пожалуй, тоже подойдет. Психолог поражается переменам, произошедшим с Андреа. Нет, она по-прежнему задумывается и уходит в себя, говорит загадками, отвечает невпопад, но обозначилась явная положительная динамика. Теперь у врача есть соломинка, ухватившись за которую он без усилий вытягивает на свет настоящую Андреа: общительную, сообразительную, интересующуюся (пока только кормами для животных, но все же) и даже… даже иногда улыбающуюся. Стоит спросить, как поживает маленький Эрфи, – и пациентка преображается. Врачу с трудом удается прерывать монолог, чтобы задавать вопросы, хоть как-то связанные с непосредственной целью встречи. Хотя он сам не знает, зачем Андреа продолжает к нему ходить. Теперь весь ее мир сосредоточен вокруг серой безродной кошки, которую она выщипывает, выгуливает, выглаживает и, кажется, вывешивает ее фотографии в Интернете на форуме профессиональных кошатников. Доктор понимает: перед ним чрезвычайно увлекающаяся, глубокая, разносторонняя личность, которая не ограничивает себя поверхностными знаниями об интересующем ее предмете, а забирается в самые дебри, изучает детали, с восторгом впитывает все тонкости нового, неизведанного. Теперь он знает, какой Андреа была до случившегося: целеустремленной, уверенной и одновременно следующей велениям сердца. Она с восторгом и бешеной энергией хваталась за исполнение желаний, оступалась, падала, но поднималась и шагала дальше, пока ей окончательно не подрезали крылья. Вот и сейчас эта чудачка, похоже, собирается сделать из своего кота звезду мирового масштаба. Психологу кажется, что он уже и сам отлично разбирается в породах и окрасе, знает адреса лучших питомников, зоомагазинов и ветеринаров. Андреа заражает всех вокруг своей увлеченностью. Только бы с этим ее нежданным спасителем ничего не случилось! Кошка все-таки…

– Не открывайте окна, Анечка, – договаривает Карлович вслух свои мысли.

– Что? – не понимает Андреа, увлеченно рассказывающая, какие прививки она сделала своему питомцу и чем «Мультифел» лучше «Вакдерма»[26].

– Берегите, говорю, кота.

– Да-да, конечно. Ну так вот. Если ввести «Вакдерм»…

– А как дела у вашей танцовщицы? Она вернулась?

– Ой… Я не знаю.

26

– Я не знаю. Я не готова.

– Опять? – Учительница строго поправляет очки и укоризненно качает головой. – Это уже третий невыученный урок подряд, Наташа. Что происходит? Скажи бабушке, пусть зайдет. Ты слишком много времени уделяешь танцам, а школа побоку.

– Я больше не танцую.

– Да? Тогда в чем дело? Ты всегда отлично училась. Что с тобой, девочка?

– Что с тобой, Наташа? – Внучка в неестественной позе замерла у шкафа, явно притворяясь, что сосредоточена на выборе книги.

– Все нормально. Делаю уроки. Ищу задачник. Запропастился куда-то.

– Да? А что это ты на себя нацепила?

– Лосины, ба. Сейчас все так ходят.

– А тапочки где?

– На ковре и в носках не холодно.

Роза, вздохнув, уходит. Наташа подкрадывается к двери, слышит удаляющиеся шаги и вступительную мелодию бабушкиного сериала. У нее есть целый час. Она быстро снимает носки, и лосины превращаются в балетное трико. Скидывает свитер, под которым – гимнастический купальник. Вставляет в выпрошенный на время у подружки плеер диск с записью испанской гитары, который купила на сэкономленные от «незавтраков» деньги, и встает к зеркалу. Ног не видно, но это неважно. С ногами у нее полный порядок, главное – видеть руки. Она старается, сгибает кисти то с веером, то без него, но руки продолжают опережать музыку. Девочка останавливается, выключает музыку и начинает движения заново, командуя себе под нос: