Золотая струна для улитки

Котенок действительно ожил. Девушка бренчит над ним связкой ключей, а он старательно дергает передними лапками, стараясь ухватить веселые железячки. Пальто летит на стул за ненадобностью. Андреа наливает сливки в поддон для цветочного горшка, снимает котенка с дивана, тот лакает, совмещая скоростное хлюпанье с довольным урчанием. Лидочка старательно заметает следы пребывания котенка на дорогущем диване.

В офисе, кроме них, никого нет. Андреа в последнее время никуда не торопится, а Лидочка ждет запаздывающего кавалера.

– Домой заберешь? – кивает Андреа на причмокивающего котенка.

– Кого? – делает Лидочка большие глаза.

– Его. – Котенок уже насытился и слизывает с усов последние капельки.

– Да ты что? Меня мама убьет! У нас собака.

– А куда же его? – Андреа обводит беспомощным взглядом безлюдное помещение.

– Давай тут оставим, а завтра что-нибудь придумаем. Может, кто из наших возьмет.

– Нельзя. Это же кошка. Бумаги разбросает, шторы порвет, диваны уделает.

– Ну, тогда не знаю… Ой, за мной приехали. Ну, ты сама придумай что-нибудь, хорошо? – Лидочка хватает сумочку и, не дав Андреа опомниться, кубарем скатывается с лестницы и исчезает в сумеречной метели.

Котенок невозмутимо счищает с себя остатки лакомства, потом отходит в сторону на тонких шатающихся лапках и, глядя Андреа в глаза, делает на ковре лужицу.

– Черт! Черт! Черт!

Андреа хватает телефон, набирает Алку, Зою, коллег и даже Карловича. Все умиляются, услышав про находку, и категорически отказываются взять на себя даже временную заботу о животном.

– И что мне с тобой делать?

В голову закрадывается предательская мысль закрыть котенка в подсобке. Там-то он ничего не испортит, ну, на плитку пописает, невелика беда. Хотя пищать будет. Мысль нехотя отметается. Андреа растерянно опускается на диван, котенок подходит и, будто извиняясь за доставляемые хлопоты, начинает тереться о ее ноги. Может, переночевать с ним здесь? Нет, придется всю ночь сидеть и следить, чтобы он чего-нибудь не цапанул.

– Ладно, – вздыхает Андреа. Надевает отброшенное пальто, сажает котенка за пазуху. Тот сразу выпускает когти. – Спокойно. А то здесь оставлю. Пойдем, попробую пристроить тебя к соседям. И запомни, ты просто идешь в гости. Причем я тебя не приглашала. Ничего не нюхать, нигде не шарить, гадить на газетку. Тронешь обувь, выгоню сразу. Не отворачивайся, когда с тобой взрослые разговаривают! Вот удружила Лидочка! Пусть только попробует попросить с ней поговорить по-испански. Я ей все выскажу. Mierda! Хоть бы Экзюпери почитала, что ли! Полная безответственность!

С грелкой на груди Андреа доезжает до дома, решает не откладывать дела в долгий ящик и, мужественно минуя лифт, поднимается по лестнице до своего последнего, девятого этажа, обзванивая квартиры, чтобы показать товар лицом. Кто-то отказывается сразу, кто-то с улыбкой поглядывает на сонную мордочку, выглядывающую из-под шарфа, кто-то отчаянно сопротивляется уговорам детей, отнекиваясь аллергией, шерстью, блохами, запахом и существующим без котенка огромным, ну, просто огромнейшим, ворохом проблем, кто-то интересуется родословной и стоимостью, но брать беспородную приблудную овечку не рискует.

– А что же сама не возьмешь-то? – интересуется старушка из соседней квартиры (последний шанс котенка на обретение уютного крова).

– Ну, я работаю. А его кормить надо раза четыре, наверное.

– Точно. Котенок – он как ребенок.

– Котенок – он как ребенок, Андреа. Забот невпроворот. Придется опять забыть на время о конкурсах, о поездках, о карьере. – Дим настраивает гитару, подкручивая лады. – Или ты хочешь, чтобы я извинился, отменил гастроли и засел дома очищать рыбу от костей и проворачивать фаршик? – Набившиеся в гримерку музыканты хохочут.

Нет, этого Андреа не хочет, и конкурсы ради котенка забрасывать как-то мелковато. Тем более что ей все удается, все получается. Испанскую гитару она выиграла без проблем, имя сеньоры Санчес-Луговой уже знают профессионалы, на рассмотрении лежат контракты от двух вполне приличных записывающих компаний. Все замечательно. Все ли? Андреа спешит вперед семимильными шагами, преодолевает препятствия, добивается побед, ставит перед собой цели и достигает их, стараясь не вспоминать о главной битве, в которой она по-прежнему проигрывает. Счет уже 7:0 в пользу капризной, неизвестно чем недовольной природы.

Дверь распахивается, и в помещение протискивается четырехлетняя дочка ударника Даша.

– Здрассти, – она одаряет молочной улыбкой всех присутствующих и, походя чмокнув отца, устремляется к Диму, забирается на коленки, обнимает за шею и томно шепчет: – Дядя Вадик.