Золотая свирель

- Девственницы - это деликатес. Глупо переводить такую редкость на драконов.

- Кстати, - я наклонилась вперед. - А что ты знаешь про этого дракона? Про того, который на Стеклянной Башне.

- Дракон-то? Да в наследство от Короля Ножей остался. Вместе с кладом.

- От кого остался?

- От Короля Ножей. В Сумерках его Изгнанником называют. Слыхала, небось?

- Кое-что. Мало.

- Ясное дело, мало. Совсем забыть его рады бы, господа сумеречные. Только дела молчанием не изменишь, да и пямять крепка у Сумерек. На обиды особенно.

- Шут с ним, с Изгнанником. Ты про дракона мне расскажи. Кто-нибудь сторожил его до меня?

- Приятель наш общий там все время околачивался... Дай подумать... Нет, не припомню. У него самого и спроси.

- Амаргин мастер трепать языком о чем угодно, только не о том, что меня действительно интересует.

Может, он просто делает вид что знает. Поддерживает образ всеведающего мага. А на самом деле это тайна Королевы. Что ей какой-то человеческий колдун? Слуга - и все...

А я даже не слуга. Вообще никто. Выведи ее, Амаргин!

- В общем, ты тоже страж, - подытожил полуночный пес. - Страж дракона. В нашем полку прибыло. Это, между прочим, отметить надо!

- Что, кроме нас с тобой еще стражи есть?

- А то! С некоторыми водим дружбу. С некоторыми... хм... соблюдаем вооруженный нейтралитет. А ты новенькая, так что меня держись. Я тебе тут все покажу, расскажу, со всеми познакомлю...

Грим мне нравился все больше и больше. Он, конечно, демон, но живет не в Полночи, а тут, в серединном мире. Веселый. Приветливый. Рассуждает правильно. Это я понимаю - новичка надо сперва подготовить, объяснить что и как, а не бросать словно кутенка в запруду. Мол, выплывет - отлично, потонет - не слишком-то и жалко. А что демон - так демоны разные бывают. Это я уже поняла. В Сумерках их терпеть не могут, но Амаргин все же приучил меня сперва думать, а потом говорить "нет". И здесь не Сумерки.

К сожалению.

- Да уж, - проворчала я. - От Амаргина дождешься. У него семь пятниц на неделе. Где он, кстати?

- Леший ведает. К тебе, говорит, гостья. Развлекай. И потопал куда-то.

- Ну, я так и знала. Веришь, я ведь так и знала, что он заведет меня ночью на кладбище и бросит!

- Негодяй, - согласился пес.

- Он ведь обещал помочь мне вернуться на остров!

- Это что, сложность какая, вернуться?

- Сложность.

Я насупилась. Вспомнила - ничего он не обещал. Ловко уклонился от обещаний. Опять придется плыть... о, горе!

- И в чем сложность-то? - заинтересовался грим.

- Воды боюсь.

- Да ты что? - он снова привстал, раздвинул плечами крапиву и начал принюхиваться. - Хм, фмф... Вода. Ясно, вода. Твоя суть. Ты же воде посвящена, что ты ерунду городишь? Ты, наверное, вообще русалка. Ты жить под водою можешь.

- Я утопленница. Причем два раза.

- Ну вот! Я же говорю - вода твоя суть.

- Не могу! Я боюсь.

- Бред! - констатировал грим. - Все равно, что феникс боялся бы огня, потому что он, видите ли, в нем горел. Ну-ка расскажи про свои утопления.

- Да что там рассказывать...

А что рассказывать? Что я помню про первый раз?

(...больно - локти вывернуты за спину и притянуты один к другому. Кто-то крепко держит за плечи - почти не чувствую, просто знаю. Во рту комок тряпья, для верности прихваченный платком - чтобы не голосила. Голова раскалывается, лицо залеплено дрянью пополам с кровью. Левый глаз я таки проплакала, но дневной свет жжет хуже щелока, я моргаю, моргаю, но все равно ничего не вижу. Правый глаз то ли склеился, то ли заплыл. Внизу кто-то возится - "ноги вместе, паскуда! Ноги вместе!" - я опять не столько чувствую, сколько знаю: один за другим ложатся тугие витки веревки, накрепко приматывая юбку к бедрам. К коленям. К икрам. К щиколоткам.

Встряхиваю головой, наплевав на боль, из левого глаза что-то вытекает, и я прозреваю. Вижу воду. Зеленую мутную воду, пронизанную солнцем, слепящие блики и узкую коричневую полоску тени, повторяющую контуры причала. Тень, если присмотреться, вовсе не темная, она прозрачная, и сдержанно, тайно светится изнутри. Она уютна и прохладна, и не режет глаз.

За спиной молчит толпа. Теперь молчит, наоралась. Слушает. За спиной мужской ровный голос читает: "...исчезновение или гибель королевы Каланды посредством премерзкого колдовства... подвергается испытанию водою..." И другой голос, женский, сиплый от горя, перебивает его: "Где она, дрянь? Где моя Каланда?!"

Где моя Каланда? Имя колоколом отзывается в голове. Грудная клетка гудит как звонница, сердце металлическим билом шарахает в ребра. Каланда! Госпожа моя, золотой ангел, горькая моя королева...

Не убивайте меня! Я найду ее. Вы сами знаете - никто кроме меня не найдет. Если она еще жива... я найду. Найду!

Солнечная рябь мучает единственный зрячий глаз, пляшет в воздухе, забирается под ресницы. Зеленая река еще заперта морем и пахнет тиной. Голос за спиной умолкает. Я слышу, как вода плещет у свай, раскачивая шелковую бахрому тины. Я слышу шаги - быстрые. Более быстрые, чем мне бы хотелось. Запоздало поднимаю взгляд - на небо надо было смотреть! Молиться! Каяться!

Голос за спиной: "Да свершится..."