Золотая свирель

Оттуда! От Амаргина, вот откуда. Пепел сам сказал что видел его. «Значимый человек. Значительный. Необыкновенный». Как же! Этот значительный человек велел ему, Пеплу, уходить, не дождавшись меня под воротами тюрьмы. Бросить меня в одиночестве, ведь я сама должна была справиться с навалившейся бедой. Пепел послушался и ушел. Еще бы он не послушался распроклятого мага! Тут слушай, не слушай, все равно сделаешь так, как Амаргин пожелает. Пепел ушел и унес золотую свирель, которую зловредный колдун отдал ему на сохранение. И, небось, запретил мне ее показывать. Чтобы я вволю покорячилась, из шкуры вон повыпрыгивала, хоть лбом ненавистную стенку пробила, а в грот забралась. Я и забралась, господин учитель. Ты ведь этого от меня хотел?

Стоп.

Холе-е-ера! Это не было случайностью! Это все ты! Это ты ее украл, Амаргин! Ты все подстроил! Чтобы я вывернулась наизнанку, чтобы я…

А не ты ли тот самый колдун? Не ты ли спрятал Каланду, подсунул кукол в гроб и затеял всю эту ерунду, только для того… Ну и пусть. Хорошо. Хорошо! Ты это или не ты — я принимаю вызов. Я залезу в этот чертов грот, пусть для этого мне придется сто раз утонуть.

Но почему же Пепел не отдал мне свирельку после? Когда Ратера отпустили? Вот об этом я его спрошу…

Артефакт. Она и была тем артефактом, который помогал певцу меня найти. Тем магнитным камнем, что указывал на меня. Она была рядом, а я…

Забыла про нее.

Я перестала ее искать. Перестала. Так суета захватывает тебя, ведет петлистыми дорожками, не дает поднять головы, а ведь там, над головой — бескрайнее небо, и там, над головой — бесчисленные звезды, и они, ясные, горят тебе, они ведут тебя, а не буераки и колдобины, что путаются под ногами, не колеи и загородки, что направляют твой путь… «Не дорога ведет тебя, а ты идешь по ней». Вот золотая моя птичка порхнула в руку, когда я не ждала ее. Счастье это? Напоминание? Горький укор?

Не забывай меня.

Обессиленно сгорбившись, я села на край постели.

Не забывай меня, Лессандир. Дай-ка ладошку… Видишь? Да, это тебе. Она умеет петь. Она открывает запертое. Она развеселит и поможет. Она твоя.

Она моя.

— Леста…

Очнулся. Он смотрел на меня из глубин белоснежной подушки, сам зеленовато-серый как мертвец, причем несвежий мертвец. Грязь и кровь с пепловой физиономии я стерла, но это мало помогло — глаза у него провалились, кожа обтянула череп, волосы мышиными хвостиками прилипли ко лбу. Под одеялом задвигались руки — бродяга ощупывал себя.

— Три ребра сломано, — сказала я. — Пить хочешь?

Он облизнул сухие губы.

— Хочу.

Я принесла чашку с водой и помогла ему напиться. Он откинулся на подушку, тяжело дыша. Помолчал, глядя мне в лицо. Потом не выдержал:

— Нашла?

— Нашла.

— Почему… не спрашиваешь?

— А я знаю, откуда она у тебя, что тут спрашивать. У меня один вопрос — почему ты мне ее после суда не отдал?

— Он сказал… — Пепел на мгновение опустил веки. — Ты сама ее найдешь. Так или иначе. Сама… найдешь.