Золотая тьма

– Я не хочу тебя стеснять, Лексей, – он улыбнулся, опуская взгляд. – Мне очень приятно твоё гостеприимство, правда. У тебя я каждый раз чувствую себя дома, как будто у меня их не два, а целых три.

– И на улице с не таким ужасным названием? – Алексей откинулся на спинку кресла и усмехнулся, медленно потягивая ароматный кофе.

Василий недовольно скривил рот. Графу доставляло особое удовольствие постоянное сравнение улиц, на которых они жили: Алексей все неполные двадцать восемь лет прожил на изящной Малой Никитской улице, пестрящей дорогими домами и широкими усадьбами, скрывающими внутри тысячи рублей и десятки людей, а Василий заставлял своим адресом ломать язык, ведь уже несколько лет он проживал в Протопоповском переулке.

– Прото… погоди, – сказал Алексей много лет назад, когда впервые, к своему немедленному сожалению, услышал это название от товарища. – Про-про…

– Про-то-поповский, – по слогам мастерски повторил Василий, уже не в первый раз объясняющий своё место проживания.

– Язык сломаешь и не заметишь, Господи, – выражение лица графа не изменилось с годами ни капли.

Так и сейчас он предпочитал лишь один раз попробовать произнести «Протопоповский», а до части «переулка» он обычно не доходил, и единственная попытка оставлялась до следующего раза. Василий долго пытался придумать ответную шутку о Малой Никитской, но кроме сравнения с именем «Никита» ему в голову ничего не шло, а этот вариант он совершенно отгонял, имея необъяснимую и беспричинную нелюбовь к этому мужскому имени.

– К тому же, у тебя свои дела-заботы, да и мне не помешало бы найти занятие для души, – Василий блаженно закрыл глаза, поддаваясь приятному солнцу, согревающему летнюю площадку.

– Знаю я твоё занятие для души, – Алексей кивнул в сторону дома, – оно ходит между кухней и столовой, выглаживает салфетки.

Василий обернулся к открытым дверям: между комнат действительно мелькала девичья фигурка одной из служанок Алексей. Щёки гостя по-детски загорелись, и он быстро отвернулся, возвращаясь к насмешливому товарищу.

– Сейчас возьму и брошу тебя тут одного. Ещё издёвки твои терпи сиди, – недовольно закачал головой Василий. – Тоже мне, друг-товарищ.

– Правда в глаз попала? – офицер довольно заулыбался. – Ну, ничего, я по-дружески шучу, ты не обижайся.

Алексею ужасно не хотелось отпускать Василия, но тот уже постепенно начинал собираться в дорогу, причём, в пешую. Час неспешной пешей дороги его никогда не смущал (причём, только его). Граф распрощался с товарищем, да так, будто они увидятся в следующий раз лишь через полгода, а не через пару дней. Товарищам было трудно расставаться друг с другом на долгое время, да и вместе всегда лучше, чем поодиночке, не так ли? Василий скрылся за вереницей поворотов и Алексей спокойно вернулся в дом, нервозно зарываясь в халат. С недавних пор даже недолгое одиночество давило на его плечи особенно сильно и неприятно, заставляя оглядываться по сторонам даже в комнатах. Уже месяц он каждый вечер даже не пытался уснуть, прекрасно зная, что его разбудит не то настоящий призрак, не то лишь трюк его больного рассудка.

Алексей часто думал, что же с ним происходит такое. С одной стороны, с ума он явно сойти не мог, ведь с гибели Анны прошло уже два года, и если бы его рассудок стал мутнее, то сразу. С другой же – стал бы настоящий призрак, призванный переменить что-то в его совести и памяти, ждать несколько лет, когда офицер уже успокоится и забудет о своих порочных днях в столице? Ответов на эти вопросы он не знал и не мог узнать уже которую неделю.

Часы пробегали слишком быстро, приближая Алексея к его милому наваждению, всегда красиво сидящему на подлокотнике кресла или за столом, стоящему на балконе с чёрным горизонтом или чертящему на обратной стороне документов птиц. Иногда офицер садился за стол, ронял голову в ладони и закрывал глаза, пока не чувствовал холодное и мокрое прикосновение на своих плечах.

– Что это был за юноша вчера с тобой?

Граф вздрогнул и открыл глаза.

– Ты ещё долго будешь стоять над душой? – Алексей поднял голову, недовольно сжимая челюсти.

– А она у тебя есть? – усмехнулась Анна. – Просто он выглядит таким… живым, по сравнению с тобой. Настоящим, открытым.

– Это человек, которого я тебе не позволю тронуть. Мой единственный товарищ – Василий Дмитриевич Ильин. И спасибо за сравнение с покойником, мне очень приятно, – он оторвался от книги и посмотрел на Анну.

Она нежно улыбалась.

– Как вы познакомились? Рядом жили или…

– Служба свела. Он на три года младше меня, я задержался в делах после смерти отца и начал службу позднее обыденного.

Алексей сам с упоением стал вспоминать тот самый день восемь лет назад, когда он и Василий впервые столкнулись друг с другом. Это был жаркий июль Кавказа, пахнущий деревом и виноградом, влажным воздухом и порохом.

– Ростовцев!

Алексей обернулся на зов подполковника. Тот вёл за собой коротко стрижённого юнца в новенькой форме.

– Что за воробушек? – Алексей улыбнулся несуразному новичку, тот был совсем ещё мальчишка.

– Василий Ильин. Ты ему покажи, что и как, я потом вернусь.