Золотая цепь

– Тогда я пойду искать призрак, а ты в это время отвлекай хозяев дома. Встретимся у ворот через пятнадцать минут.

Корделия кивнула и начала подниматься по растрескавшимся мраморным ступеням к входной двери. Едва она успела постучать, как Люси уже исчезла за углом и направилась к задней стороне дома, туда, где начиналась лужайка, спускавшаяся к темной реке. Обойдя дом, она остановилась и принялась внимательно изучать каменную стену, покрытую бесчисленными трещинами и миллионами толстых переплетавшихся стеблей плюща.

Люси разбежалась, подпрыгнула, уцепилась за прочные одеревеневшие плети и начала быстро лезть вверх, перебирая руками, так же, как лазала по канату в зале для тренировок. Она надеялась найти среди листьев плюща какое-нибудь открытое окно, через которое можно было бы проникнуть в дом, и с облегчением вздохнула, когда, преодолев половину стены, обнаружила балкон, почти полностью заросший вьющимися растениями. Это было даже лучше.

Люси подтянулась, перебралась через перила и спрыгнула на покрытый мхом и грязью пол балкона. Вокруг было полно колючих плетей, и девушка поспешно вскочила на ноги, испугавшись, что длинные шипы изорвут ей плащ. Ужасно довольная собой, Люси подумала: интересно, что сказал бы отец? Может быть, он гордился бы ею, если бы увидел, как ловко и быстро она взобралась по стене?

Однако, поразмыслив, Люси вынуждена была признаться себе в том, что отец вряд ли испытал бы большую гордость. Скорее всего, ей здорово досталось бы, узнай Уилл, что дочь тайком забралась в чужое поместье. Увы, родители просто не способны видеть в истинном свете достижения собственных детей. Треснутые стекла высокой балконной двери были покрыты грязью, потеками от дождя и зеленым налетом. Люси потянулась к ручке, толкнула дверь…

Дверь распахнулась, и за нею обнаружился огромный, совершенно пустой бальный зал. Но нет, зал был не совсем пустым. Перед Люси стоял Джесс Блэкторн, и его зеленые глаза гневно сверкали.

– Что ты здесь делаешь, во имя Разиэля? – прошипел он.

В царстве теней царил жуткий холод. Во время своих прежних «путешествий» Джеймс не чувствовал холода: почему-то он всегда оставался вне этого мрачного места, но сейчас он очутился внутри. Кроме того, на сей раз серый мир не был безмолвным. Джеймс слышал рев ветра и еще какой-то далекий звук, похожий на звон бьющегося стекла. В воздухе висела пыль. Возможно, Джеймс очутился на дне высохшего моря, от которого осталась лишь пустыня, обдуваемая жестоким ветром. Бесконечный «океан» песка тянулся во всех направлениях.

Джеймс обернулся, желая узнать, можно ли найти какой-то путь обратно в бальный зал. И с удивлением увидел вместо собственного дома очертания знаменитых столичных зданий: купол собора Святого Павла, зубчатую крепостную стену лондонского Тауэра, знакомый силуэт Тауэрского моста. Мост испускал зловещее алое свечение. Джеймс закашлялся: в горло ему попала пыль, горькая, как морская соль.

«Горькая, как морская соль». Он опустился на колени и набрал пригоршню песка цвета слоновой кости. Никогда раньше ему не удавалось прикоснуться к предметам сумрачного мира. Но этот белый порошок был реальным, сыпучим, как самый обычный сухой песок. Джеймс сунул горсть потусторонней «почвы» в карман и поднялся на ноги.

Видение Лондона растворилось в воздухе, призрачное царство погрузилось во тьму, но из какого-то невидимого источника по-прежнему исходило жутковатое красное свечение. Во всех направлениях тянулась пустыня без тропинок и дорог. Джеймс попытался подавить нараставший страх, заглушить внутренний голос, который говорил ему, что он умрет здесь, посреди безжалостной пустыни, в полной темноте, в одиночестве и отчаянии.

А потом Джеймс увидел это. Мерцавший вдали золотой огонек, крошечный, как светлячок.

Он двинулся навстречу огоньку, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, и вскоре золотая точка превратилась в языки пламени. Холод больше не чувствовался, теперь Джеймса окружали запахи живого мира – сырой земли, гниющих листьев и ночных цветов. Неожиданно он шагнул обратно в привычную реальность.

Корделия уже решила, что стучаться бесполезно, когда двери Чизвик-хауса, наконец, распахнулись. На пороге стояла Грейс.

К немалому изумлению Корделии, девушка была одна. Леди не открывали гостям сами – эту работу выполняли лакеи. С другой стороны, какой обычный человек, пусть даже наделенный Зрением, согласился бы работать в таком доме? Неудивительно, что Грейс просила знакомых забирать и высаживать ее из кареты у ворот.

Грейс была одета в то самое платье, которое было на ней сегодня днем во время пикника, несмотря на то, что подол был изорван, а на юбке виднелись пятна от травы. Корделию это не смутило, даже наоборот. Выходит, решила она, Грейс тоже присущи земные несовершенства, она вовсе не является каким-то сверхъестественным, всегда безупречным существом.