Золотая удавка

– Так не открывали же, оказывали сопротивление, – флегматично пояснил Наполеонов.

– Я буду жаловаться!

– Это сколько угодно, – усмехнулась Василиса и танком пошла на хозяйку дома.

Кокорина невольно отступила, и вся компания ввалилась в дом.

– Вы нам, собственно, и не нужны, – сказал Наполеонов.

– Что?!

– Верещак Адам Сергеевич находится в этом доме?

– Да, но… – проговорила девушка растерянно.

– Что «но»?

– Он пьян.

– Давно? – усмехнулся Наполеонов.

– Уже вторую неделю.

– Где Адам находился… – Мирослава назвала день убийства Бельтюковой.

– Да здесь же и находился! – ударила пяткой в пол Кокорина.

– А хороша кобылка, – обронил кто-то из оперативников. И, получив испепеляющий взгляд Воеводиной, прошептал: – Что, уж и пошутить нельзя, Василиса Никитична?

– Дома с тещей будете шутить, старший лейтенант.

– Так я не женат, – ответил тот и тут же прикусил язык.

– Когда вы приехали с Верещаком на дачу? – допытывалась Мирослава.

Кокорина назвала дату за два дня до убийства Евгении.

– Вы его привезли?

– Ну, привезла, привезла! – ответила Кокорина вызывающе.

– Прямо по песне Аллегровой выходит, – вздохнул Наполеонов печально, – я его угнала…

Видя, что Кокорина намерена отстаивать свое право увозить понравившихся ей мужчин, Мирослава сказала:

– Ваша подруга Евгения Бельтюкова задушена.

– Как задушена? – оторопела Кокорина, а потом взвизгнула и прикрыла себе рот.

– Кто может подтвердить, что вы и Верещак все это время находились на даче и не покидали ее?

– Охрана может, – растерянно проговорила Елена и тут же всполошилась: – Вы что же, подозреваете нас?!

– Мы всех подозреваем.

– Но это же глупо! А, да, еще охрана поселка может подтвердить, что мы никуда не выезжали.

– Проверим.

– Но кто, кто задушил Женьку? – закричала, внезапно осознав случившееся, Кокорина.

– Мы тоже хотели бы это узнать.

– А теперь нам нужно поговорить с Адамом.

– Но он…

– Неважно!

Хозяйка дома, уяснив, что спорить бесполезно, направилась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

Адам Верещак лежал на спине в одежде и попеременно стонал и пыхтел.

– Зуфар Раисович, – обратился Наполеонов к медэксперту Илинханову, – ты можешь что-нибудь сделать с этим паровозиком из Ромашкова?

Илинханов тяжело вздохнул, посмотрел внимательнее на Верещака и проговорил с ноткой сожаления:

– Он жив…

– Конечно, жив! – воскликнул следователь. – Но мне надо, чтобы он мог говорить.

– Ладно, – сказал медэксперт, – выйдите все, кроме… – Он указал на дюжего оперативника. – Вы останетесь, помогать мне будете.

– Ну, чего застыли, как в заключительной сцене «Ревизора»! – замахал руками на присутствующих следователь. – Сказал же Зуфар Раисович: «Выметайтесь!»

– И вы, гражданка, тоже, – обратился он к Кокориной.

Василиса расхохоталась, подхватила Мирославу под руку, а когда они оказались в коридоре, шепнула:

– Любит наш Шура поруководить.

– Есть такое, – с улыбкой согласилась Мирослава.

– Правда, что вы дружите с ним с самого детства?

– А что, Шура не рассказывал вам, как мы в детском саду сидели на одном горшке? – тихо засмеялась Мирослава.

– Нет…

– Расскажет еще. Хотя ни я, ни он в детский сад не ходили.

– А как же?

– Просто таким образом Шура хочет подчеркнуть глубину исторических корней нашей дружбы. Если бы это было возможно, он бы стал уверять, что дружить мы с ним начали еще в античные времена. А в свидетели призвал бы Светония.

Василиса тоже рассмеялась.

– Но вообще-то мы с Шуркой действительно дружим с раннего детства. И я благодарна судьбе, что у меня есть такой друг, – добавила она серьезно.

Василиса понимающе кивнула.

– О чем шепчемся? – подлетел к ним следователь.

– Так, о своем, о девичьем, – отмахнулись они от него и одновременно прыснули со смеха – до того следователь в этот момент походил на сердито напыжившегося воробья.

– Ну, ну, веселитесь, веселитесь, – пробормотал он и быстро отошел.

Казалось, что время тянется очень долго.

Кокорина предложила пройти в гостиную и там подождать.

Но все упорно оставались стоять в коридоре.

Сама Елена прислонилась спиной к стене и обводила полицейских угрюмым взглядом. Их присутствие раздражало ее, но она понимала, что они не уйдут, пока не выяснят то, зачем пришли.

И она не знала, что для нее лучше – чтобы Адама не удалось привести в чувство или чтобы он протрезвел настолько, чтобы смог выложить им правду.

Наконец дверь приоткрылась, и медэксперт жестом пригласил их войти.

Но Наполеонов взял с собой только Кокорину, Мирославу и Василису, остальным велел дожидаться в коридоре.

Верещак теперь сидел на стуле. Его плечи были опущены, веки набрякли, а глаза поражали отсутствием в них даже проблеска мысли.

– Вот, сделал все, что мог, – развел руками медэксперт.

– Говорить он может? – спросил Наполеонов.

– Может.

– А соображать?

Илинханов пожал плечами.

– Как вы оказались здесь? – спросил следователь Верещака.

Ответом ему было молчание, Верещак даже головы не повернул.

– Как давно вы здесь находитесь?

Результат – тот же.

– Почему вы проигнорировали похороны Евгении Бельтюковой? – спросила Мирослава.

Голова Верещака повернулась в ее сторону.