Золотая устрица

— Скальпированная рана черепа, ссадины на лице, выбитый передний зуб… — вздохнул Журавлев.

— Била по красоте, — впервые подал голос Борис. — Я тоже слышал запись разговора Тамары с Константином. Она там говорит, что едва сдерживалась, чтобы не вцепиться в волосы Нины, да? Получается, что вцепилась и рванула… Я вам так скажу: нет ничего омерзительнее, чем женские драки. Женщины бывают очень жестокими.

— Да, они подрались, и Нина, скорее всего, на самом деле упала и ударилась. Но, возможно, умерла не сразу, и тогда Тамара, схватив ее еще раз за волосы, приподняла голову и снова шарахнула о край стола.

— Да, там две раны, одна, более серьезная, и оказалась смертельной, — подтвердил Журавлев.

— Пожалуйста, давайте уже перестанем… — взмолился Охотников, и Женя почувствовала себя неловко, ей стало ужасно стыдно перед человеком, который когда-то любил эту женщину.

Как же так случилось, подумала она, что я сама как-то постепенно перестала воспринимать его как жертву, как пострадавшего? Вероятно, с тех пор как поняла, что представляла собой сама Нина.

— Простите нас, Володя. — Она решила перевести разговор на другую тему. — В сущности, вы все слышали запись, там все понятно, кроме одного, да?

— Да! — воскликнул Павел. — Где, на каком сайте, вы обнаружили продолжение романа? Только не говорите мне, что Нина жива и что она до сих пор пишет, все равно не поверю. Я сам видел ее труп (простите меня, Владимир), присутствовал на опознании…

— Нет-нет, никакой мистики… — Женя собиралась было уже все объяснить, как вдруг заговорил Ребров.

— Вы правы… Появление новой главы романа со скоропалительным разоблачением злодея в образе парня-плейбоя сбило с толку как самого Константина, так и Тамару. Да только она, хоть и твердила постоянно о том, что «Нина не могла этого написать», так и не достучалась до Костика, так и не успела ему объяснить, что она не могла этого написать уже потому, что историю с любовником-депутатом Тамара выдумала после смерти Нины. Вот в чем все дело! И она бы разобралась во всем, если бы у нее было время. Но текст появился только что, она его прочла, и ей стало дурно. К тому же единственным ее желанием было заставить Константина остаться, не уезжать, не бросать ее. Но сделать она могла так только единственным способом — успокоить его, назвав имя настоящего убийцы Нины, что она и сделала. Эмоции ее захлестывали, и по интонации ее голоса можно понять, что если поначалу она разговаривала с Костей с любовью, что она на самом деле боялась его потерять, то потом, как раз после ее признания, в ней что-то сломалось и она уже не видела перед собой мужчину, которого любила. В ее голосе, если вы заметили, звучит презрение, она словно издевается над ним. И ей уже хочется рассказать ему всю-всю правду. Хочется ошарашить его, шокировать, а заодно показать, на что она способна. Ей захотелось показать ему, что она сильнее.

— Вот ведь дура… Могла бы молчать себе в тряпочку, — фыркнула Наташа. — Дала бы мальчику еще денег, успокоила его, и он остался бы.

За столом вдруг стало шумно, каждый пытался высказаться, выразить свое мнение, прокомментировать разоблачающую запись, даже Борис сделал некоторые выводы, касающиеся женской глупости в момент влюбленности.

Петр возмущался трусостью и слабостью Константина. Журавлев вставлял что-то свое, озвучивая какие-то подробности официального расследования, вспомнил визит Виолетты Песковой, как шокировал ее тем, что якобы попросил опознать Нину…

Потом разговор перешел на другую тему — убийство охранника Романа. Оказывается, в деле появились свидетельские показания Андрея Еремеева, охранника, который рассказал о том, что у Тамары Шаровой были отношения не только с Романом Мешковым, но и с водителем Георгием Листовым. Вот почему она легко могла попросить их об услуге: одного — отключить на время камеры видеонаблюдения под любым предлогом, другого — попросить воспользоваться хозяйской машиной.

Женя слушала всех, время от времени бросая взгляд на несчастного Владимира Охотникова, и сердце ее сжималось. Какое же разочарование он сейчас переживал! Какую боль!

Разговоры за столом не утихали, мужчины выпивали, спорили, что-то доказывали, и Женя вдруг поняла, что вот сейчас, в этой неразберихе, вся эта разговорная суета проглотит, как и там, в момент признания Тамары, главное, позабудется и будет сметен сквозняком впечатлений и эмоций один из самых главных вопросов: так как же могла Нина написать последний, как бы предсмертный кусок романа, в котором содержится информация, которую она не могла знать при жизни? Ну не могла же она написать его после смерти!

Женя незаметно покинула гостиную, уединилась в зимнем саду, присела на диванчик. Закрыла глаза.