Золотая жила

Да, говорил Стас красиво, фигурально выражаясь, дли-и-инную лапшу умел он навешивать на уши своей алчной до денег, но простоватой жене, находя в ее лице благодарного слушателя. Ведь пораскинь она хоть немного мозгами – это при условии их наличия, разумеется, – то сразу бы поняла, что на покупку центрифуги муж ухнул ровно половину их семейного капитала, к слову сказать, доставшегося им в приданное от тестя-фермера, продавшего для этого несколько племенных хряков-производителей, и даже по самым грубым подсчетам, окупаться таким нелепым образом это приобретение будет о-о-ох как долго, если вообще хоть когда-нибудь окупится.

Спустя полчаса, в которые чета Недоученко нудно и монотонно исполняла супружеские обязанности, Стас с Летой, обессилев, уснули. Эва перевернулась со спины на живот и перестала сопеть забитым носом, как сломанной дудкой. В комнате воцарилась полная тишина. И лишь едва различимый слухом гул звенел в воздухе, словно таинственная и непостижимая музыка космических сфер.

Глава 8

Проснулся Стас небывало рано, на часах не было и пяти утра. В какой-то момент его мозг сам собой включился, а глаза распахнулись, как будто он и не спал вовсе, а все это время бодрствовал. В висках пульсировала кровь, сердце учащенно билось, одеяло прилипло к вспотевшему телу. Стас перевернулся на спину и уставился в потолок. На грубой серой поверхности бетонных плит перекрытия двигались тени мультипликационных героев от детского ночника Эвы.

«Нет, это не дом, – горестно подумал Стас, – а каземат». В его представлении дом непременно должен быть светлым и просторным. С дровяной печью посередине, с сенями, с лавками, с оконцами, выходящими на двор с грядками и гусями и на проселочную дорогу, на которой ватага детворы с диким гомоном гоняет мяч в облаке пыли… Короче, ему представился в точности их с мамой дом в Балбесовке, стоящий на берегу речки Зловоньки, за которой начинался густой лес, темный и страшный, куда Стасу приходилось каждый день ходить по дрова.

Стас невольно вспомнил детство. Вот он обувает свои сандалии как все соседские дети. Почему-то ему неудобно ходить и больно давит ноги, и мама переобувает ему сандалии наоборот. «Мам, но ребята так не носят», – протестует маленький Стасик. «Это потому, что они все уроды, – говорит ему мама, отхлебывая прямо из горлышка бутылки… квасу, – а ты у меня особенный. Ну, теперь бежи по дрова, пока мама поспит». Стасик радостно выбегает на улицу. И все балбесовские дети, обступив его кольцом, спрашивают, почему он надел сандалии наоборот? А он с гордостью говорит, что это они носят их наоборот, а он носит правильно, потому что он – особенный. И тогда дети начинают смеяться над ним и дразнить уродом, а он обидчиво отвечает, что это они все уроды, за что его больно колотят. Стасик приходит домой в слезах, весь побитый, с синяками и шишками. И тогда мама сделала для него его первую в жизни рогатку и сказала: «Иди, Стасушка, и перестрыляй их всех, сынок. Только целься в спину и из-за угла, а потом сразу драпай. И даже не смей думать, что ты не сдюжишь». И он так и сделал. А вечером их дом окружили взрослые с факелами в руках и стали выкрикивать страшные угрозы, то сжечь их дом, то сжечь их самих вместе с домом. Отец в тот вечер, как обычно, допоздна задержался в сельсовете. Маленький Стасик испуганно забился под лавку, а мать достала с антресолей двустволку его деда…

Стас встрепенулся в постели и отер со лба выступившую испарину. Нет, уж лучше жить в сортире и подальше от людей! Почувствовав во рту что-то странное, он полез в него пальцами и вытянул оттуда длинный волос жены. Рассмотрев волос на просвет, Стас брезгливо вытер руку об одеяло и повернулся набок. Вдруг он разглядел, что вся подушка была густо облеплена черной паутиной Летиных волос, обычно таких опрятных и аккуратно расчесанных.

– Что еще за… – изумленно пробормотал Стас.

Желая смахнуть волосы со своей половины, он несколько раз провел по подушке влажной от пота ладонью. Волосы скатались в толстый жгут. Глаза Стаса полезли на лоб. Этот жгут ни одним из своих концов не был соединен с головой Леты. Он лежал посередине подушки, как какой-то чужеродный предмет, ни пойми откуда взявшийся в их постели. Испытывая чувство отвращения, Стас скомкал его и забросил под диван. Сами собой в голову полезли тревожные мысли. Ведь волосы – это Летина гордость. Редко какая любящая мать так же бережно и с таким же трепетом относилась к собственному ребенку, как Лета заботилась о своих волосах. Она их холила и лелеяла, мыла отварами целебных трав и ежечасно расчесывала костяными гребнями, постоянно гладила рукой и даже разговаривала с ними… Чтобы прекратить этот кошмар, Стас перелез через спящую жену, быстро оделся и направился к той самой кабинке, последней в ряду, где вчера оборудовал свое новое производство.