Золото

– По дороге сюда я наступил в дерьмо, но твоя кровь еще омерзительнее. – Я поднимаю ногу и наступаю на его стопу. Он кривится от боли. – Лошадь, Квотер.

Он не дает ответа сию же секунду, и у меня кончается терпение. Хотя у меня его с самого начала-то не было.

Решив покончить с этим, я поднимаю руку, собираясь нанести удар, но он наконец сдается.

– Ладно, ладно! – кричит Квотер, выставив перед собой руки, чтобы защититься. – Ты делаешь все это из-за гребаной лошади?

Да. Аурен проговорилась, что ее лошадь похитили пираты, и сказала, что его звали Крисп. Той ночью Красные бандиты должны были передать Криспа мне, но Квотер решил нажиться на сделке. Обокрав меня, он обокрал и Аурен. А я, черт возьми, этого не потерплю. Ее и без того слишком многого лишили.

Я свирепо смотрю на него и придвигаю шипы ближе.

– Хорошо! – Он вытирает кровь, стекающую ему в рот. – Нескольких я оставил себе. Знал, что ледорубам нужны новые лошади, а те были породистыми. Мне предложили за них хорошую цену.

– Где. – Это не вопрос, а требование.

– Берг-Шитс. Недалеко отсюда. Они поставляют ледяные глыбы на корабли. Им были нужны ломовые лошади.

Я наклоняюсь, чтобы он был вынужден смотреть мне в глаза, и вижу в его взгляде страх.

– Ты вернешься в Берг-Шитс. Заберешь лошадей, которых украл, и доставишь их в Четвертое королевство в идеальном состоянии, или я расскажу об этом своему королю, и он испепелит тебя и высушит твой член. Ты меня понял?

Он сглатывает и трусливо кивает.

– Д-да.

Я прижимаю шипы на предплечье к его груди.

– Точно?

– Да, да! – поморщившись, восклицает он. – Позволь мне загладить вину – в этом бою будут самые крупные выплаты. Я скажу тебе, кто победит.

– Мне не интересно делать ставки на нечестных боях.

– Никакого жульничества, – убеждает Квотер и тычет в висок пальцем, а потом принимается невнятно шептать: – Я просто знаю. Про любую игру, любую ставку. Вижу конкурентов и понимаю, на кого они поставят.

Я переключаю свое внимание на него.

– Побочная магия?

Он кивает, но оглядывается по сторонам, убедившись, что никто не обращает на него внимания. Неудивительно, что капитан Фейн держал его при себе. За эту маленькую хитрость ему, наверное, немало перепадало.

– А что, согласно твоей магии, произойдет, если ты попытаешься снова меня обмануть? Хочешь поспорить на результат? – угрюмо спрашиваю я.

Квотер сглатывает, и его мутный взгляд наполняется тревогой. Я холодно улыбаюсь.

– Всех твоих лошадей вернут в Четвертое королевство. Я позабочусь об этом, – обещает он.

– Уж надеюсь, а иначе…

Я отпускаю его, перестав давить ему на ногу и угрожать шипами.

Успокоившись, он выдыхает.

– Не надо было разбивать мне нос из-за гребаной лошади, – ворчит он.

– Тебе повезло, что я сломал только его.

Но не повезло, что я оставил в его легких немного гнили, которая со временем начнет расползаться по телу и прикончит его.

– Ноги в руки, – дернув головой, говорю я.

Пират бросает на меня мрачный взгляд, но поворачивается и уходит.

Быстро.

Да пусть катится на все четыре стороны.

Внезапно вокруг ямы раздается шум, который привлекает мое внимание. Я смотрю вниз и вижу, как раззадорены зрители, потому что наконец-то появляются бойцы. Внизу, по разные стороны боевой арены, стоят зарешеченные вольеры, и из каждой клетки что-то поднимается по ступеням. На шеях у двух крупных животных толстые ошейники, к которым прикреплены жесткие металлические прутья. С их помощью дрессировщики загоняют их в клетки и захлопывают двери.

Увидев, кто там стоит и с кем будет вестись бой, я чувствую горячий и всепоглощающий гнев. В одном конце ямы стоит огненный коготь, а в другом – тимбервинг.

Судя по всему, оба зверя дикие.

А еще они все в шрамах.

Огненный коготь – самка, и на ее густой белой шерсти видны длинные отметины. Все ее тело покрыто шрамами, даже хвост и усатая морда, отчего ее хищный оскал кажется еще более заметным.

На тимбервинге тоже следы жестого обращения. Кто-то как будто выдернул из него перья, или, может, зверь сам это сделал из-за душевной травмы. Из его пасти течет слюна, а к лодыжке прикреплен металлический зажим с крюком, за который его, наверное, приковывают к цепи.

Повернув голову, тимбервинг рычит на зрителей рядом со мной, и я вижу на его голове цвета коры две белые полоски. Это тоже самка.

Дрессировщики, находящиеся по другую сторону ограждений, снимают с животных поводки. Как только огненный коготь оказывается на свободе, она поворачивается и пытается напасть на дрессировщика через прутья, но тот быстро отскакивает. В толпе слышны смех и улюлюканье. Краснолицый дрессировщик в отместку берет тупую раскаленную кочергу. Он ударяет ее концом по клетке, и животное рычит, когда клеймо впивается ей в бок.

Мои шипы расширяются и смещаются от гнева.