Золото

Оставшиеся три человека кидаются на меня разом, перепрыгнув через павших соратников, и я встречаю их с тем же злобным ликованием. Я наслаждаюсь боем, чертовски красивым видом того, как один кулак врезается в другой. Ни клинков, ни магии – только старая добрая расправа.

Каждый удар, что я наношу, и каждый выпад в мою сторону – освобождение. Потребность. Я начал с Красных бандитов, но теперь могу дать волю этому извращенному, беспорядочному смятению, которое чувствовал с того клятого дня, как Аурен меня покинула. Поэтому все мои сдерживаемые чувства, эта бурлящая во мне вина выплескиваются в виде разнузданной жестокости.

Я сражаюсь с ними, но на самом деле сражаюсь с собой. Со своим провалом.

Сейчас я даже не здесь, не в этой яме. Я чувствую, как по моим ребрам скребут неконтролируемая ярость и страх, оставляя после себя осколки. Беспомощность вырывается из меня ударами кулаков, пульсирует в шипах, бурлит в венах, пока я полностью поглощен дракой.

Я нарочно замедляюсь, чтобы они могли нанести удар. Снова. Снова. Снова.

Я получаю от этой расправы удовольствие.

Мне нравится, что к драке присоединяются. Я смеюсь, когда на меня разом накидывается целая дюжина. Меня бьют в плечо, по ребрам, в челюсть. Кто-то ударяет по коленной чашечке, и я чувствую, как она немного смещается. Ногу простреливает боль, но это пустяк. Это не идет ни в какое сравнение с болью в груди, так что какая разница? Удовольствие от этого помешательства – всего лишь повязка на зияющую рану, которая никак не затягивается. От меня ничего не остается, кроме желания драться.

Кроме желания учинить насилие.

Потому что я не могу добраться до нее. Моя необузданная сила, которая позволила разорвать мир, исчезла. В Дролларде нет портала. Все жители деревни исчезли.

Моя мать исчезла.

Аурен тоже исчезла, черт побери.

И я не могу добраться до нее.

Не могу.

Поэтому я сражаюсь. Истекаю кровью и испытываю непреодолимую, необузданную печаль, словно пытаюсь пробить путь к ней, пробиться сквозь этот мир, побороть себя за то, что подвел ее. Вся эта тихая, бурлящая, удушающая паника прорывается наружу в грубой жестокой драке.

Я настолько погружен в свои мысли, что не замечаю человека, который наставил на мою грудь кинжал. Дерущиеся со мной люди расступаются перед ним, а затем он наносит удар, который я не успеваю осознать.

Клинок вонзился бы в тело, если бы у него за спиной не появился тимбервинг. Зверь нависает над ним на добрых пять футов и гневно сверкает золотистыми глазами, расправляя подрезанные крылья. Она открывает пасть, обнажая острые зубы, и смыкает их на голове мужчины, затем отрывает ее и откидывает его тело еще до того, как он успевает нанести удар. Кровь брызжет во все стороны.

Оставшиеся мужчины оборачиваются при виде новой угрозы и даже крикнуть не успевают. Рядом оказывается огненный коготь и сбивает их ударом лап. Из царапин на их теле хлещет кровь, а языки пламени охватывают одежду и волосы.

Я тяжело дышу и наконец прихожу в себя. Быстро понимаю, сколько ударов получил, потому что на меня накатывает сильная боль, помечая каждый ушиб. А еще ко мне возвращается бдительность, выходя за пределы потребности сражаться и возвращая мыслями в яму.

Зрители исступленно кричат. Люди перегибаются через забор, делают новые ставки, с ликованием наблюдая за бойней. Шум толпы нарастает, и кажется, что у меня вот-вот лопнут барабанные перепонки.

И все это приводит меня в бешенство. Они жаждут крови, наслаждаются резней, поддерживают эксплуатацию этих животных, и все ради удовольствия, азарта и желания набить карманы.

Хочу, чтобы они поплатились за это.

Испепеляя их взглядом, я меняю облик, шипы снова погружаются под кожу. Руки и шея покрываются жухлыми черными венами, и я сжимаю кулаки, исторгая силу.

Моя магия вырывается из-под земли, взбирается по стенам ямы и разлагает забор. Плевать, если кто-то увидит, как я превращаюсь из Рипа в Рота. Желание убивать и наказывать сильнее.

Я слышу, как сверху люди кричат – но теперь не от ликования, а от страха. Трое мужчин летят в яму, когда перед ними обрушивается барьер. Они размахивают руками, как развевающимися на ветру знаменами, пока не падают в грязь с глухим стуком.

С бесчеловечным довольством я смотрю, как животные набрасываются на них с безудержной злобой. В воздух взлетают оторванные конечности, а на землю хлещет кровь. Спустя несколько секунд звери разрывают людей на части. Как и всех, кто еще упал в яму.

Я оглядываюсь, кого бы еще мог уничтожить, но животные и сами отлично справились. В яме лежит груда тел, земля пропитана кровью и пеплом, а куски человеческих тел горят от ударов огненных когтей.

Поразительное зрелище.

Я вхожу в теперь уже пустой загон, приседаю на корточки и хватаюсь пальцами за железные прутья. По ним мгновенно распространяется гниль, и я отклоняюсь, а потом выбиваю дверь ногой. Внутри я вижу дорожку мочи животных, которая ведет под яму. Не задумываясь, я спускаюсь по туннелю, желая узнать, что скрывается под этим клятым игорным залом.