Золото

Мы не упускаем из виду петляющий полк, но держимся поодаль, чтобы фейри нас не раскрыли. Несколько дней мы следуем по снегу и скалам, обходя надломленную, изрезанную ущельями землю Седьмого королевства. Когда-то давным-давно это королевство было усеяно городами и деревушками. Теперь тут ничего не осталось. Все уничтожили время и холод.

С помощью своей магии наемник быстро переносит нас по земле. Мы словно растворяемся в тенях, порхая с места на место, преломляемся вместе с лучами света и кружимся на ветру, всегда поглощенные тьмой. Это вносит смуту и вызывает тошноту, и я не совсем понимаю, как так выходит, но с каждым днем мы все сильнее удаляемся от моста и руинов замка Кауваль, пока наконец не покидаем Седьмое королевство.

Голова кружится, и я чувствую себя выжатой как лимон, когда мы останавливаемся на ночлег, но мое самочувствие не сравнится с бременем, возложенным на наемника. Мы передвигались на протяжении нескольких часов, пока он не рухнул от усталости. Налившимися свинцом руками наемник, не снимая с головы капюшона, раскапывает снег, соорудив нам надежное укрытие, где можно поспать.

Теперь я смотрю на него, закутанного в несколько слоев одежды, и дрожу в сугробе, похожем на нору. Кажется, наемника согревают его преломляющийся свет и вьющиеся тени, но я не понимаю, как.

Мне и не нужно понимать.

Холод на улице не сравнится с холодом, что я ощущаю внутри. Я не дрожу, не стучу зубами. Руки не покрываются мурашками. Я лежу на снегу в нашей небольшой берлоге, и холод не доставляет мне никакого неудобства.

Но мне не по себе оттого, что наемник не хочет разговаривать.

От прыжков в тени в ушах и громко, и тихо, и я ничего не слышу за порывами бурного ветра, поэтому в пути говорить невозможно. Но когда мы устраиваем привал, наемник все равно не говорит мне ни слова, а вскоре проваливается в сон.

Он просто смотрит на меня. День за днем. Ночь за ночью.

Мне это не нравится.

И не… не нравится.

Эти чувства приводят меня в замешательство и бесят, и все же я терзаюсь из-за его молчания. Оно такое громкое. Как и оглушительная тишина его магии.

Я поняла, что в этой громкой тишине мне приходится думать. Приходится вспоминать. Чувствовать. Размышлять о том, чего я обычно не замечала или заглушала в себе. Размышлять о том, чего я обычно избегала.

Но теперь мне не убежать от этих мыслей.

Я вынуждена созерцать и изучать саму себя, и мне это ни капли не нравится. Мне не нравится то, что я вижу. Возможно, наемнику тоже, и поэтому он так пялится.

Почему от этой мысли становится больно?

Его молчание действует на нервы. Во мне копятся все эти слова, раздражение и чувства, и кажется, что я вот-вот взорвусь.

Я не хочу расклеиться, застряв в этой одинокой тишине.

Я смотрю тайком на наемника. Мы близко. Очень близко. Если бы при дворе меня застукали с мужчиной в такой близости, то разразился бы скандал. Но здесь, в этом холодном небытии, нормы приличия теряют значение. Тем более, когда каждую ночь ты вынужден отдыхать в снежной яме.

Что мы сейчас и делаем. После беспокойного сна мы сидим в яме, которую он выкопал на склоне холма. В этом он хорош: яма такая глубокая, что мы помещаемся в нее вдвоем, и расположена так, что в нее не задувает суровый ветер.

Так, что мы сидим и лежим, тесно прижимаясь друг к другу.

Мы едим вяленое мясо, которое не замерзло только потому, что наемник держал его под плащом в нагрудном кармане. Я заталкиваю еду в рот и заставляю себя жевать, но чувствую на себе пристальный взгляд, от которого спустя столько дней устаю. Я давлюсь куском жесткого мяса, но заставляю себя его проглотить, хотя меня тошнит.

Наемник насмешливо фыркает, чем застает меня врасплох, и я подпрыгиваю от неожиданности, потому что за последние два дня это единственное, что он из себя выдавил.

– Что? – огрызаюсь я. – Подавиться нельзя?

Наемник молчит. Он все так же прячется под капюшоном, но его подбородок и скулы теперь заросли щетиной.

– Знаешь, можно и поучтивее быть.

Он молча сидит, прислонившись к стене снежной пещеры, согнув колени и скрестив руки под плащом.

– Вяленое мясо очень сухое.

Снова ничего.

– Кто угодно бы подавился, – оправдываюсь я, пытаясь вызвать у него какой-нибудь отклик.

– Нет, не кто угодно.

Я так удивлена его ответом, что просто смотрю на наемника. А потом понимаю, что он возражает. И тогда тоже начинаю спорить.

– Нет, все бы стали давиться.

Он прочищает горло, и этот звук напоминает шум передвигающихся камней.

– Ты никогда не голодала, иначе была бы благодарна и за этот кусок мяса, которым давишься, – тихо говорит наемник. – Тебе не приходилось целыми днями обходиться без еды или планировать все на недели вперед, волнуясь, а хватит ли продуктов на зиму. Тебе не приходилось обходиться без них.

– В Седьмом королевстве я была пленницей, а проделала туда путь в открытой повозке с человеком, который втайне оказался фейри! Полагаешь, мне каждый вечер подавали ужин из пяти блюд? Нет! Он тоже кормил меня вяленым мясом.