Золото

– На данный момент нам известно только, что ситуация очень-очень серьезная, – произнес комментатор.

Софи проснулась и заплакала.

– Мне плохо, – пробормотала она сквозь слезы. Джек приподнял голову дочери и прошептал ей на ухо:

– Все будет хорошо, моя храбрая девочка. Ты просто устала. Ты поедешь с мамой домой и хорошенько отдохнешь.

– Все предстает теперь в ином свете, – продолжал комментатор. – За блеском и глянцем Олимпиады легко забыть о том, что это реальные люди, что у них реальные семьи, как у меня и у вас.

Том смотрел на Кейт, а Кейт – на Софи, которая как раз в этот момент потянулась к маме, как это делают все дети, когда хотят, чтобы их взяли на руки. В ее взгляде было столько доверия: она чувствовала себя ужасно и верила, что мама сумеет помочь. Где ей было понять, что на сей раз все не так просто, как прежде, когда мама лечила и успокаивала. Это уже не содранные коленки, не боль в ухе или плохие сны.

Кейт взяла ее на руки. Софи прижалась к маме и положила голову ей на плечо. Кейт долго стояла неподвижно, держа дочь на руках, а потом Софи потянулась к Джеку, и он тоже взял ее на руки и стал качать и что-то нашептывать на ухо.

Кейт подошла к окну. На улице собиралась толпа фотографов.

Том встал рядом с ней и негромко проговорил:

– Кроме меня, мало кто знает, через что тебе пришлось пройти, чтобы попасть на эту Олимпиаду. И только я знаю, чего стоит тебе этот шаг. Через несколько часов ты сядешь в самолет со своей дочуркой, а потом тебе предстоит такое, что будет, пожалуй, побольнее родов. И знаешь что? Вот так ты и узнаешь, что ты действительно – ее мать.

Кейт на миг прижалась к Тому.

– Спасибо тебе, – прошептала она, и слезы заволокли ее глаза.

– Ты сумеешь это сделать, – сказал на прощание Том. – Вот увидишь, ты сделаешь все, и твоя дочь поправится. Врачи сказали, что предстоит долгий, трудный и болезненный путь, но она обязательно снова станет здоровой.

– Я знаю, что пройду трудный путь, – сказала Кейт. – И справлюсь с путем болезненным. Но ты должен помочь мне преодолеть долгий.

Восточный Манчестер, Клейтон, Баррингтон-стрит, 203

Когда солнце опустилось за невысокие крыши таунхаусов, Джек наполнил водой ванну и помог Софи раздеться. В ванне она сидела тихая и рассеянная. Вертела в руках губку и слушала историю, придуманную для нее Джеком. История была такова: Люк Скайуокер и Хан Соло вели «Тысячелетнего сокола» опасным и трудным путем через пояс астероидов. Выполняя все действия и спецэффекты самолично, Джек изображал, как двое героев сражаются с превосходящими силами противника – атакующей флотилией истребителей «ТАЙ». Потом, поскольку история не вызвала у Софи никаких эмоций, Джек изобразил страстный поцелуй героев в грузовом отсеке «Сокола». Их спугнул Чубакка, чья гневная реакция показала, что он придерживается старомодных взглядов на человеческую любовь.

Джек наблюдал за лицом дочери. Она равнодушно смотрела на смеситель.

– Вы меня слышите, барышня? – Джек щелкнул пальцами. – Эй! Земля вызывает Софи Аргалл. На связь, Софи!

Софи медленно повернула голову и, прищурившись, посмотрела на Джека, как натуралист, решивший, что обнаружил в листве некое старательно замаскировавшееся существо, но все же не был в этом уверен.

– Что? – спросила Софи.

– Ты себя хорошо чувствуешь, милая? Софи закрыла глаза.

– Я хочу поскорее лечь спать. Пожалуйста.

Ее шепот был едва слышен на фоне жужжания вентилятора.

Джек вытащил дочь из ванны, вытер полотенцем, облачил в пижаму и посадил к себе на колени, чтобы почистить ей зубы.

– Все будет хорошо, детка, – сказал он. – Ты поправишься.

– Ага, – согласилась Софи.

Джек поцеловал ее в лоб. Кожа была горячей – но, может быть, после ванны?

– Как думаешь, у тебя поднялась температура? Софи пожала плечами.

Джек нашел в шкафчике цифровой термометр, измерил температуру в ухе Софи. На экранчике высветились цифры: 101,5.

– Я дам тебе немного «Калпола», – сказал Джек. – Только маме ничего не говори, ладно?

– Почему?

– У мамы завтра очень важные соревнования. Мы же не хотим, чтобы она переживала из-за каких-то мелочей, верно?

Софи снова пожала плечами.

– Со мной все хорошо, – сказала она, но все же позволила скормить ей две ложки жидкого парацетамола.

Джек уложил Софи в кровать, и она мгновенно уснула. Кажется, она стала еще горячее. Он понимал, что надо бы сказать об этом Кейт, но знал, что ничего говорить нельзя. Он долго сидел на верхней ступени лестницы и думал, как быть, а потом спустился на кухню.

Кейт сидела с закрытыми глазами, сжав руками края крышки стола и наклонившись влево.

– Чаю? – спросил Джек негромко. Кейт сдвинула брови, не открывая глаза.

– Тссс. Я пытаюсь представить. Джек положил руку ей на плечо.

– Пытаешься представить чашку чая? Кейт прижалась головой к его руке.

– В том числе. Не мешай, пожалуйста. Джек вскипятил воду и заварил чай.

– Как Софи? – спросила Кейт, когда он вернулся к столу. Джек поставил чайник на стол.

– Отлично. Мы с ней вместе сочинили историю, и она была в полном восторге.

Кейт налила себе чашку чая, подула.