Золото

— Не беспокойся, я все беру на себя: через часок ты будешь на свободе.

Понятное дело, что в этой ситуации я совершенно невиновен, ведь глупость сделал не я, но не могу теперь бросить Джимми: с его прошлым у него не будет ни малейшего шанса. На меня сваливается обязанность распутать ситуацию, в которой никто другой помочь ему не может; и тут нет и речи в хреновом альтруизме, который завел бы меня будто барана на бойню — нет, в себе я уверен. Мне известно, что я могу выкарабкаться из этого дерьма, передо мной всего лишь самые обычные люди, с которыми тип моего покроя просто обязан справиться. Кроме того, в Коста Рике закон сурово карает торговлю травкой, но весьма неопределенно трактует только лишь обладание ею. Я хозяин золотого прииска и президент компании, так неужели можно подозревать, что я зарабатываю на жизнь продажей этого десятка граммов? Я же не преступник и не турист. Я постоянно живу в этой стране, и в случае чего имена моих компаньонов могут быть поручительством за меня.

В ходе допроса, который вскоре происходит, я принимаю свою обычную линию защиты: да, я много курю, и вышеуказанный пакет марихуаны был предназначен для исключительно личного употребления, я с детства привык покуривать, проживаю в джунглях, и травка мне нужна, чтобы подавлять боль в моем измученном многочисленными болячками теле. В подкрепление этих признаний я могу приложить свое заявление, сделанное в больнице — в нем говорится о том, что наркотиками я пользуюсь, чтобы бороться с болью. Таким образом я ликвидирую обвинение в торговле и беру все на себя, заявляя, что травку купил в Гольфито.

Полицейских заинтересовывает мой револьвер со спиленным номером.

— Кому он принадлежит? — спрашивает меня мой собеседник.

— Мне, уже много лет.

— А почему номер спилен?

— Я считаю, что так красивее.

Понемногу атмосфера становится посвободнее, мусора и сами расслабляются, они даже начинают шутить. Я прошу разрешения позвонить, но тут мне отказывают. Со мной приходит поболтать полковник Аламира, сам начальник Бюро. Это известный сукин сын, все его боятся. Я знаю, что он член Партидо дель Пуэбло Унидо, но он игнорирует все мои аллюзии относительно моих связей в этой партии.

Когда после допроса я возвращаюсь к Джимми, парень чувствует себя уже поспокойнее. Полицейские уже сообщили, что все обвинения с него сняты, и что его освободят.

— Так что, парень, можешь успокоиться. Как только выйдешь отсюда, сразу же сообщи Герману. Если меня в течение дня не выпустят, пускай вмешивается, но пока что буду пытаться выкарабкаться сам.

Мы шутим друг с другом, как вдруг появляется Луис, молодой инспектор, который допрашивал меня в Гольфито, и которому я дал денег на аборт для его невесты. Тот и сам обескуражен нашей встречей.

— Хуан Карлос, какая неожиданность! Что ты здесь делаешь?

Рассказываю ему всю историю.

— Послушай, — говорю я ему, — мне бы хотелось, чтобы ты оказал мне услугу. Мне так кажется, что от всего этого дела несет дерьмом. Можешь ли ты узнать, откуда поступил приказ об обыске? Мне сообщили, что его подписали на основании доноса гостиничной службы, которая посчитала, будто я подозрительно выгляжу. Вроде бы говорили что-то про «бандитскую рожу», только я в это не верю. Так ты можешь что-нибудь узнать?

— Естественно, тем более, я тебе должен. Как только тебя выпустят, свяжись со мной по моему домашнему телефону. Сколько у тебя было травки?

— Где-то с пол-кило, я все взял на себя.

Через час Джимми уже свободен, ему уже полегче, но он чувствует себя не в своей тарелке:

— Даже не знаю, как тебе благодарить, Хуан Карлос. То, как ты поступил, просто фантастика!

— Мелочь, старик, обо мне не беспокойся, вскоре увидимся.

А потом ко мне приходит офицер, который меня допрашивал.

— Мы понимаем, что ты не торговец, но тебе придется предстать перед следственным судьей. Чтобы уменьшить предъявленные тебе обвинения, Альтамира приказал убрать из бумаг все, касающееся револьвера, таким образом с тебя снимается обвинение в нелегальном хранении оружия.

Дело в том, что, если само ношение оружия преступлением не является, оно должно быть куплено законным образом, и еще нужно иметь соответствующее разрешение, которого у меня, ясный перец, нет.

* * *

Мне снова надевают наручники и проводят во Дворец Юстиции. Здесь я ожидаю пару часов под присмотром мусора в мундире, который повсюду таскается за мной. Наконец меня заводят к судье. Это молодая и симпатичная женщина, которая быстро располагает к себе.

— Лично я считаю, — говорит она, — обвинение в торговле наркотиками совершенно безосновательно. Не думаю, что его поддержали, и сама выйду с предложением о закрытии дела. К сожалению, окончательное решение зависит не от меня, только фискал может решать о вашем освобождении.

— Когда же я смогу с ним поговорить?

— Сегодня его нет, но можете не беспокоиться. Мне кажется, что через день-два вы будете свободны.

Черт, все начинает усложняться!

* * *