Золото друидов

— Во-первых, они вас недооценили. Так же как и вы их, потому что есть и во-вторых. В случае неудачи они надеялись заманить вас в лес. А там мало того, что строй не может действовать в полную силу, так еще наверняка заготовлено множество неприятных сюрпризов. У них была на это целая ночь.

— Поэтому конунг и не дал преследовать их? — Ульф был задумчив.

Тристан кивнул.

— На край они надеялись испортить лодки, а уже потом устроить охоту по всем правилам.

Распросы прервал растерянный Коль:

— Там Гислу воротит. Того и гляди желудок выблюет.

* * *

Гисла шумно блевал на тело убитого им ирландца.

Это был его первый настоящий бой. Подросток был подавлен и испуган. Он, как призрак, бродил по растревоженному улью лагеря, глядя вдаль незрячими глазами, то и дело натыкаясь на убирающих кровавые следы скоротечной схватки скандинавов.

Сердобольный Бьёрн решил помочь потерянному пареньку. По мнению простодушного гиганта, не было ничего лучше для поднятия боевого духа пережившего свой первый бой подростка, как поздравить его с первым убийством.

Бьёрн подвел шатающего Гислу к трупу злополучного вальха. Благо, Коль объяснил, где тот валяется. Прорычав нечто воодущевленно-ободряющее, Бьёрн отечески похлопал на глазах бледнеющего подростка по плечу.

Вместо вдохновения и гордости вид посиневшего мертвеца с разбрызганными по траве мозгами вызвал у Гислы рвоту. Сначала он сравнительно легко выблевал утренний завтрак, но позывы не утихали. Мальчишку рвало уже через боль, какой-то зеленой слизью. Согнувшись пополам, он блевал над телом оскальпированного вальха, и никак не мог остановиться. Бьёрн стоял рядом и в тупом оцепенении смотрел на происходящее.

Торгейр подбежал первым. Забияка схватил подростка за плечи и прижал к себе.

— Успокойся, парень. Успокойся, говорю, он уже мертв. Успокойся, а то вальхи решат, что ты глумишься над их убитыми. Ну, успокойся же…

Когда плечи Гислы перестали вздрагивать и он, наконец, затих, Торгейр, передав подростка на попечение Хьяля, змеей зашипел на Бьёрна.

— Ты, глупый медведь, думай, что делаешь. Это его первый убитый.

— Знаю. Я это самое. Хотел его этим подбодрить.

Торгейр, на котором самом лица не было, лишь махнул рукой.

* * *

Ладьи шли по реке.

Несмотря на спешку, сборы, особенно возня с раненными, заняли немало времени. Когда они наконец отчалили, был уже полдень. Убитые, почти десяток тел, лежали на дне одной из лодок. Вечером предстояли похороны.

Воины молчали. Никто не тянул помогающую гребле песню. Не было слышно даже обычных для сборища молодых мужчин шуточек. Торгейр, что греб рядом с Хьялем, тоже был необыкновенно серьезен.

— Хьяль, что ты чувствовал, когда впервые убил человека? — Вопрос был настолько неожиданным, что скальд на время опешил.

— Мне было не до чувств, а тем более их оценки. Я был очень занят. Пытался не дать убить себя его близкому другу.

— А потом, когда появилось время?

— Я не хочу об этом говорить, Торгейр.

— Значит, тоже трясло. Я часто думаю, почему так пугает именно первое убийство? Отец погиб, когда мне было пять. Вообще, многие из родни и друзей погибли. Некоторые у меня на глазах. Некоторые еще до того, как я убил впервые. Я видел смерть от меча не раз. Но, когда зарубил во время сбора дани на севере одного из напавших на нас хердаландцев, вел себя так же, как Гисла сегодня, а меня ведь еще не подтаскивали полюбоваться свежим трупом. Мне кажется, все дело в том, что смерть даже близких людей, даже на наших глазах, она все же остается чужой и далекой. Мы не верим в нее, не подпускаем к себе. И лишь когда убиваешь в первый раз, сам, своими руками, то с полной ясностью осознаешь, что ты тоже умрешь. Что рано или поздно тебя тоже точно также убьют.

— Мы все равно все умрем.

— Умереть можно по-разному, Хьяль. Очень по-разному.

Весь остаток пути Торгейр молчал.

* * *

В тот день они прошли совсем немного. Людям нужно было прийти в себя после боя, да еще предстоящая церемония прощания.

Конунг приказал остановиться на отдых и ночлег на зеленом лугу между двумя обрывистыми холмами. Более высокий из холмов Агнар решил сделать местом захоронения погибших воинов. Необходимого для погребального костра топлива на берегу было не много — пришлось отряжать воинов в чернеющий поблизости лес.

Перед началом погребения как назло зарядил мелкий дождь, что не улучшило и без того хмурого настроения. С большим трудом добытые дрова сложили в форме сруба, который заполнили хворостом. Сверху настелили из толстых веток импровизированный помост, на который положили тела погибших. Лишних доспехов и оружия не было, а нападавшие полностью обобрали трупы, содрав, с кого успели, даже одежду, поэтому собирать умерших в самую дальнюю дорогу пришлось едва ли не всем отрядом. Каждый давал что мог. Кто нож. Кто фибулу. Кто яркую бусину. Кто шерстяной плащ.