Золото и мишура

— Ты знаешь, что у тебя самая очаровательная улыбка на свете? Если бы ты не была моей матерью, думаю, я влюбился бы в тебя без памяти!

— А как же мисс Доусон? Разве не в нее ты влюблен без памяти?

Арчер нахмурился.

— Я предпочел бы не говорить на эту тему, — сказал он и погрузился в угрюмое молчание, чем очень заинтересовал мать.

* * *

Для обслуживания приема была приглашена фирма «Гюстав Корбо и сыновья». Тридцать круглых столов на восемь персон каждый были расставлены в столовой, гостиной, библиотеке и на третьем этаже в картинной галерее. Ровно в десять часов вчера в бальном зале было объявлено о том, что обед подан, и двести тридцать гостей разошлись по разным помещениям особняка, чтобы, заняв свои места, насладиться трапезой, состоявшей из galantin de dinde `a la parisienne, lange de buffalo `a l''echalote, civet de li`evre ^[34], перепелов, жаренных на углях, спинок утиных, пирогов с орехами, миндального печенья с ломтиками лимона и апельсина. На каждый стол повара мсье Корбо поставили специально для этого случая изготовленные из сахара и сладостей миниатюрные копии крупнейших архитектурных сооружений, включая Триумфальную арку, Вандомскую колонну, Белый дом, памятник Вашингтону.

Стар и Хуанито шли через главный холл, когда к ним вдруг подбежал один из французских официантов и подал Стар конверт.

— Мадам, это только что просили вам передать.

Стар взяла конверт, распечатала и прочитала: «Если вы хотите когда-нибудь еще увидеть Крейна Канга в живых, будьте в час ночи в конюшне вашей матери. Никому не говорите, приходите одна — в противном случае Крейн Канг умрет».

Подписи не было. Вместо нее было грубое изображение змеи, которая, как было известно Стар, являлась отличительным знаком тонги Хоп Синг.

— Ч-то это? — спросил Хуанито.

Стар выдавила из себя чуть нервную улыбку и засунула записку обратно в конверт.

— Это от Клары Флуд, которая живет через улицу, — объяснила она. — Она простудилась и потому не смогла сегодня быть у нас, однако она шлет нам свой привет и наилучшие пожелания.

Главным образом из-за своего заикания Хуанито производил впечатление тихого, замкнутого в себе молодого человека. Однако от своих родителей он унаследовал взрывной испанский темперамент, бешеную гордость идальго и изрядную долю ревнивого чувства. Кровь бросилась ему в голову, как только он понял, что его молодая жена впервые за все время их короткого брака солгала ему. Он протянул руку.

— Дай мне эт-т-то письмо! — прошептал он.

— Нет! — Стар резко отняла руку с конвертом и сунула полученное послание за лиф платья. Она была испугана так потому, что боялась навредить Крейну. Однако по кровожадному выражению в глазах мужа Стар моментально испугалась и за самое себя. Ситуацию разрядил приход Эммы.

— Вам двоим накрыт стол наверху в картинной галерее, — улыбаясь, сказала она. — Пусть молодые карабкаются по ступеням, а мы, старики, будем пировать внизу, — сказала она и тут заметила испуганное выражение на лице Стар. — Что-нибудь не так?

— Нет, мама, все прекрасно. Замечательный вечер. — Стар поцеловала Эмму в щеку. — И я очень тебя люблю, — шепотом добавила она.

С этими словами Стар заторопилась к лестнице. Хуанито хотел было что-то сказать теще, но передумал и поспешил за женой. Эмма, прищурившись, смотрела им вслед, уверенная в том, что что-то случилось. Она любила развлечения и играла роль хозяйки со всей серьезностью. Теперь ей не давала покоя мысль о том, что эта пара, в честь которой и был устроен этот пышный прием, испытывает какие-то трудности. Внешне Стар казалась вполне счастливой и спокойной, что отчасти давало матери возможность несколько расслабиться после организованного в спешном порядке брака Стар с Хуанито. Но неужели Эмма настолько заблуждается насчет радости молодых?

— Миссис Коллингвуд!

Обернувшись, она увидела сэра Персиваля Гора, который стоял позади нее вместе с очень высоким молодым человеком в белом фраке и белом галстуке.

— А, сэр Персиваль, — улыбнулась она и протянула гостям руку. — Очень рада, что вы смогли приехать. Я уже боялась, что вы предпочли моему дому другой на этой же самой улице.

Британский консул поцеловал Эмме руку.

— Та, другая, хозяйка дома на этой же самой улице — падающая звезда, не более того, — учтиво молвил дипломат. — Вы же, дорогая леди, по сравнению с ней настоящая луна: сияющая, восхитительная, имеющая свое постоянное место на небосклоне Сан-Франциско.

Эмма рассмеялась, взглянув на молодого человека, стоящего рядом с дипломатом.

— Вы явно льстите мне, сэр Персиваль, а я обожаю лесть.

— Позвольте мне представить вам еще одного гостя, которого я взял на себя смелость привезти с собой. Это мой кузен, виконт Мандевилль, сын маркиза Торнфилда.

Голубые глаза Редклифа не отрывались от Эммы, когда он целовал протянутую ему руку.