Золото и мишура

Сидя в своем кресле, вознесенном на изрядную высоту, Чикаго обозревала происходящее в кафе «Бонанза». После пожара прошло два дня, и ее бизнес уже вернулся в обычное русло. Отхлебнув джина, Чикаго задумалась над способностью жителей Сан-Франциско восстанавливать душевное спокойствие. «Интересно, черт побери, сколько сил нужно приложить, чтоб вывести этот город из равновесия?» — спросила она себя, поглаживая перья на темно-зеленом сатиновом платье.

Она видела все вокруг: как раздетые до пояса официантки скользят по залу, как золотоискатели разрушают печень с помощью отвратительного пойла, а легкие — с помощью сигар и сигарет. «Хороший у меня бизнес, — подумала она, — но будь тут какое-нибудь профессиональное увеселение, дело бы только выиграло. Может, устроить сценическое шоу?..»

Внезапно шум в кафе стих. Все взгляды обратились к входной двери. Туда же посмотрела и Чикаго. То, что она увидела, как громом поразило ее.

В дверях одетая в потрясающее черное платье стояла Эмма Кинсолвинг. Откинутая на черную шляпу вуаль открывала белое как мел лицо. В обтянутых черными перчатками руках Эмма сжимала вышитую черным бисером сумочку.

В абсолютной тишине она вошла в зал и подошла к одной из полураздетых официанток.

— Слейд Доусон здесь? — спокойным голосом поинтересовалась Эмма.

Официантка нервно сглотнула; у нее было такое чувство, будто она совершенно голая стоит перед британской королевой.

— Да, мэм, он наверху с Летти.

— Летти — это кто?

— Его подружка, мэм. Одна из шлюх, работающих на Чикаго.

Несколько человек, стоявших возле стойки бара, при этих словах захихикали. Но стоило Эмме царственно повернуться к ним, как смех тут же умолк.

— Понятно, — сказала она. — Не будете ли вы столь любезны объяснить мне, как пройти в комнату Летти?

Официантка указала на лестницу.

— Вот туда, наверх, мадам. Кабинет «А». Оттуда прекрасный вид на площадь.

— Благодарю вас.

Грязные, пропахшие потом золотоискатели с замиранием сердца следили за тем, как элегантная вдова поднималась по лестнице на второй этаж. Перед ними предстал новый вид развлечения — демонстрация мод и того, что называется стилем.

«Кой черт, что у нее на уме?» — забеспокоилась Чикаго.

Занимаясь любовью с Летти Браун, хорошенькой пухлой шлюшкой из Небраски, Слейд все стремительнее, все быстрее двигал голыми ляжками, так, что в самой резкости его движений чувствовалось женоненавистничество. Собственно, Слейд не занимался любовью, а именно трахал. Он гордился своими взглядами на женщин и тем, как он держит себя с ними, хотя в глубине души ничего, кроме неприязни, к слабому полу не испытывал. По его мнению, женщины ни на что больше не годились, кроме постели и воспитания детей. Короче говоря, Слейд исповедовал утилитарное отношение к противоположному полу.

Они достигли оргазма одновременно, и Летти застонала. Слейд вышел из нее и закурил папиросу.

— Что ж, детка, сегодня ты была неплоха, — сказал он, выдыхая слова вместе с дымом.

— Премного благодарна, — усаживаясь на постели, ответила она. — Ты прямо-таки принц из сказки, от твоей лести любая девушка потеряет голову.

— А чего же ты хочешь, медаль?

— Может быть, — Летти спрыгнула с «ложа любви» и взяла со стула свое белье, тонкое, словно паутина. Она была блондинкой и обладала пышными формами. Слейд почесал волосатую грудь, глядя на нее с постели.

— Знаешь, а у тебя отменные титьки, — сказал он после некоторого раздумья. — Да и задница ничего. От нее сам Джордж Вашингтон загорелся бы.

— Ха, только Марте об этом не рассказывай.

Собрав волосы на макушке, Летти завязала их розовой ленточкой. Кабинет «А» был лучшей из всех «комнат любви»: тут имелись три окна, выходящие на площадь. Но обставлена она была дешевой, обитой ситцем мебелью, а хилые розочки усеивали обои, словно тараканы.

Летти повернулась к аферисту.

— Слейд, я думаю, что ты меня вовсе не любишь. В конце концов, я же не дура. Больше того, я вообще не уверена, что ты полюбишь когда-либо женщину, потому что ты, насколько я могу судить, вообще не способен любить. Но как бы то ни было, тебе следует серьезно задуматься о будущем, поскольку я ношу в животе твоего ребенка.

Густые черные брови Слейда сошлись на переносице.

— На понт берешь?

— Ничего подобного. И ты отлично знаешь, что ребенок твой.

Слейд знал, что она говорит правду. Как совладелец «Бонанзы», он всегда пользовался лучшим кабинетом, а именно в эту комнату поселил полтора месяца назад Летти как свою личную «гостью», сразу же условившись с Чикаго, чтобы никого из клиентов к Летти не посылали.

Затянувшись папиросой, След ухмыльнулся.

— Что ж, а это, должно быть, забавно — обзавестись ребенком! — сказал он.

— Ничего забавного нет, пока у ребенка не будет настоящего отца.

— Если ты закидываешь удочку на предмет того, чтобы я сделал тебе предложение, забудь об этом. Я не женюсь на шлюхе.

Она пожала плечами.

— Стало быть, он родится внебрачным ублюдком, потому что мне вовсе не светит делать аборт… — Летти оборвала себя, так как дверь комнаты распахнулась. — Эй, в чем дело, я извиняюсь?! — воскликнула она.