Золото Югры

Когда швед ушел на свой корабль, а Катарина удалилась плакать, Осип Непея и Макар Старинов укрылись в закутке, где рубят мясо.

– Из Стокгольма приплывем в Ригу… Как пристанем, я сразу за любые деньги беру лошадей и мчу к царю Ивану… – размечтался Макар. – Дай мне подорожную, что я твой гонец.

– А на кой ляд ты нужен царю? – спросил Осип Непея.

Макар чуть не сверзился с пенька:

– Скажу ему: «Дай войско, пойдем реку Обь оборонять!»

– А он тебе сунет кукиш под нос… Или, чего хуже, велит башку твою тупую слегка заострить… топором. Возле шеи…

– Пошто?

– А по то! У нас война с Англией – есть?

– Нет!

– Мы сибирские земли заставами оградили, бумагами описали: откуда и докуда наша земля?

– Нет.

– Сообразил?

– Сообразил, что воровать иду!

– Молодец! Англы, видишь, тайно и секретно, даже мимо королевы тайно и секретно – плывут к нам. И мы должны тайно и секретно их встретить, да пригладить…

– Но это же противубожье дело, дядька Непея!

– Вокруг нас каждый день дела творятся против Бога, так их надобно терпеть?

– Терпеть нельзя.

– Вот и мы не терпим. Встретим англов на Оби… Нет. Не так. Встретишь ты, Макар, англов на Оби, поздороваешься и утопишь. А лучше – сожжешь. Оба корабля. А пепел – развеешь.

– Ох ты, Боже мой, Боже мой! Ведь узнают про это дело! И королева узнает, и царь наш – тоже не в радостях будет…

– Ну, царь каков будет, сам увидишь, если выживешь. А королева Елизавета – не узнает. Ибо, если она узнает, как было дело, то тебе от нашего царя – первая петля. Другим – уже в очередь. Понял?

– Нет.

– Тебе объяснять – как теленку сиську у быка искать? Мое последнее слово – сделать надо так, будто по Оби бревно плыло… или два бревна. Да куда-то делись. Утопли небось. Все! Иди, целуй Катарину и беги на пристань.

Катарина уже ждала Макара, стоя у притолоки трактирных дверей. Плакала.

Макар неловко приставился губами к щеке новообретенной жены, повернулся и быстро пошел из трактира…

– Как же мне ее оформить, чтобы с собой на Русь забрать? – бормотал про себя Осип Непея, подшмыгивая носом, чтобы изгнать слезы из глаз.

Сзади, вслед Макару, совсем по-русски запричитала Катарина.

* * *

Винченто, папский легат, нечаянно попавший в экспедицию капитана Ричардсона, с момента начала морского перехода из Темзы в Норвегию начал изблевывать в морские волны телесную сущность, а затем в те же волны вывертывал и сущность душевную. Он не мог вынести качки.

Легат, не евший и не пивший, ибо все равно еда и питье ему окончательно не доставались, сначала затеял игру с морской болезнью. Ему, сидевшему у подветренного борта шхуны капитана Ричардсона, начинало казаться, что вторую шхуну – капитана Пикни – качает меньше. Корабли останавливались, падре Винченто садили в шлюпку и перевозили на шхуну капитана Пикни. Винченто воздавал молитвы Богу и сразу спускался в трюм, к корабельной кухне. Там он досыта ел и пил.

И через короткое время снова стоял у борта, согнутый через перила. И отдавал морю съеденное и выпитое.

Снова падре останавливал шхуны, ибо теперь точно видел, что первую, капитана Ричардсона, все же качает меньше. И снова матросы спускали шлюпку и возвращали Винченто назад.

Матросское богохульство глубоко пропитало пролив Ла-Манш и шведское Северное море.

Капитан Ричарсон терпел вояжи Винченто с корабля на корабль только до берегов Норвегии. Когда прибыли в Тронхейм и шхуны встали на кренгование для отпила килей и рулей, капитан послал падре послужить в местном храме, пока идут работы.

Винченто настолько истово и убедительно говорил проповеди, сравнивая грех с той пищей, которую сначала в удовольствие потребляют моряки, а потом отдают морю, что припортовый люд Тронхейма стал ходить к нему на исповедь. Чего не случалось уже года два.

А где люди, там и храмовый доход. Обедневший было за эти годы местный капеллан пригрозил Винченто лживым и подлым доносом, если падре не уберется из главного храма города Тронхейма.

Падре про силу лживых доносов знал, ибо сам писал их в немалом количестве на своих же братьев по вере. Потому он перебрался в старый, деревянный костел, запустело стоявший у берега моря. Доходы Винченто упали вдвое, но он все равно был доволен. Да и Бога за финансовую убогость гневить нельзя.

Однажды на исповедь к падре Винченто пришел старый, совершенно беззубый морской волк. В свои молодые годы он, моряк с варяжским именем Свенсон, рыбачил треску, но не брезговал и морским разбоем. Последнее случалось много чаще, чем лов трески и сельди. И теперь, когда ночами стал чуять носом запах свежей, сырой земли, решился на исповедь.

Но Винченто вдруг опередил старика. В пустом и продуваемом деревянном костеле он вдруг опустился перед старым моряком на колени и попросил исповедовать его, служителя Матери-Церкви и девы Марии.

Старый разбойник Свенсон почуял поживу, и это чувство отринуло все другие чувства, даже запах сырой, могильной земли.

– Грешен? – весело прошамкал беззубой пастью огромный моряк. – Говори, в чем согрешил.

– Сын мой, я согрешил тем, что каждодневно оскорблял глади морские, сблевывая в них пищу.