Золото Каралона

– Пришел работяга в больницу, держит отрезанную на пилораме кисть руки и кричит: «Пустите к Шалаве Багровичу!» Сестра медицинская говорит, что не Шалава, а Шалва Багратович. А он в ответ: мне насрать! Пусть пришьет, я знаю, Шалва все может.

Малявин ходит по коридору из конца в конец и шепчет: он все может, он непременно спасет отца, ощущая то большое родственное чувство, о чем вслух никогда не проговаривалось между ними, но без которого жить невозможно, как ему кажется в этот момент.

Аркадий Цукан очнулся после наркоза. Он оглядывает стены реанимационной палаты, окно с перекошенной двойной рамой, оштукатуренный потолок в паутине вихлястых трещин, похожих на карту российских дорог. С трудом приподнимает правую руку, чтобы дотянуться до стакана с водой и не может. Кривится от жестокой боли во всем теле.

– В этот раз мне до берега не доплыть…

Иван поит из стакана и не знает, что нужно говорить в таких случаях. А врать не хочется.

Пришла медсестра, делает укол. Боль отступает. Он укладывает забинтованную левую культю удобней на одеяле.

– Ты иди. Иди, занимайся делами.

«Не успел я на Зимнояху… Ванька не вытянет такую громаду. Жесткости нет, слабоват. Да и женушка…»

Цукан в одну из поездок в Магадан наведался к Ольге Нарецкой. Она вышла в домашнем халате и тапочках, без макияжа. Беременность слегка подпортила ее ослепительную красоту. Возможно, поэтому вымученная вежливая улыбка. Предлагает кофе… «Или вам что-то покрепче?» Усмешка.

– В сезон не выпиваем горячительных напитков.

– А в Магадане только и разговоров: где купить не паленую водку, спирт, да мясом забить холодильник.

– Бездельники. А у нас настоящая работа.

– Поэтому рожать я буду одна, без мужа!..

– Зачем вы так? Приедет… А то, может, в Усть-Омчуг, там отличные врачи…

– Нет. Тогда уж в Саратов, к родителям.

Цукан пьет кофе без сахара, морщится, не понимая прелести этого напитка. Рассказывает о перспективах разработки нового золоторудного месторождения, что производственные активы артели вырастут в десятки раз.

– Нужно, чтобы Иван занялся Зимнояхом.

Ольга его не понимает. Они словно из разных миров. Нарецкая говорит:

– Будь моя воля, я распродала бы ваши бульдозеры и уехала в Калифорнию. Открыла бы художественную галерею…

Огорчился Цукан от такого откровенного неприятия дел их старательских, с которых не только можно кормиться, но и чувствовать себя человеком, независимым и свободным. Но Ивану ничего не сказал, представляя, как ему непросто прорываться через эту отчужденность жены. И все же сын молодец. Порадовал, настоял на своем, внука решили назвать Федором, в честь деда.

Цукан мысленно проецирует на стене карт-план, маршрут проводки в Зейский район бульдозерной техники и экскаваторов по зимнику через Аюнский перевал к верховьям водораздела Гилюя от станции Дипкун. Он заранее определил, что промприборы придется забрасывать вертолетом, а разборно-щитовые дома и стройматериалы можно попробовать поднять по Гилюю на катере от паромной переправы во время весеннего паводка.

Глава 31. Война

Тенька. Контора артели «Игумен»

Виктор Осинкин второй год работает в артели нарядчиком и по совместительству кассиром. Мария Осипова хвалит.

– Молодец, Виктор. Зимой на курсы в Магадан поедешь. Настоящим главбухом станешь.

– Да, неплохо бы.

– Может, невесту там найдешь… Бывшая – пишет?

– Нет. Когда сократили, я крепко запил. Попал в наркологию. А когда вышел, у Томки моей ухажер. Дочка у родителей, не подпускают – «Алкаш!»

– А ты ж вроде ни грамма?

– Теперь опасаюсь… Тут только начни.

Осипова складывает папки с бухгалтерскими документами.

– Глаза болят от этих бумажек в конце месяца. Ты не засиживайся.

Осинкин неторопливо собирает в стопу ведомости, складывает. На часах 21.45. Он выключает свет, запирает входную дверь. Присаживается на скамейку перед входом, снимает протез с левой ноги, ослабляет крепление. Сидит в темноте, думает, если стану главным бухгалтером в артели, это же деньги какие!.. К дочери стану ездить, подарки возить. Неподалеку останавливается машина. Выходят двое. У бородатого крепыша в руках монтировка. Говорит с акцентом.

– Постой у дороги. Свисти, если что. Я зайду из кустов. Сдерну решетку на окне.

Осинкин поднимается со скамейки.

– Эй, вы! А ну стоять. У меня рация. Первый, первый, я второй. Нападение на контору прииска…

Осинкин хочет напугать, громко кричит в несуществующий микрофон. Раздается выстрел. Разлетается вдребезги оконное стекло. Второй выстрел валит Осинкина с ног.

Контора артели. В кабинете председателя шумно, матерно. Члены Совета артели сидят у стола. Арифов, назначенный недавно бригадиром на Пионере, мечется вдоль стены и громко ругается. Мария Осипова у телефона.

– Да помолчите, мужики! Осинкин Виктор… Да, с огнестрельным ранением. Живой… Ну, слава богу. Может, кровь сдать… Понятно. Отправляете в Магадан. Хорошо. Я передам.

– Живучий наш Витька. Когда сюда нес, думал, не жилец. Пуля грудину разворотила. Хорошо, быстро аптечку нашли. Осипов прибежал. Мы вдвоем умотали бинтами, как могли. Но крови потерял много…