Золото Хравна

Обратная дорога казалась Торлейву бесконечной. Каждый миг он ждал, что появятся люди Стюрмира. Погоня была бы недолгой. Стурла, бледный от боли, не позволял себе издать ни стона, и Торлейв постоянно испытывал чувство жгучего стыда, что ему самому так досаждают его избитые ноги и рана в боку, которая вдруг снова разболелась. Когда у Стурлы не было сил двигаться, он опирался на плечо Торлейва, и Торлейв тащил его на себе, думая при этом: вот сейчас они упадут — и конец.

И все же сердце его торжествовало. Стурла жив, Стурла здесь. Настоящий Стурла, тяжелый как бык. Торлейв задыхался и обливался потом, но при этом готов был смеяться от радости.

— Ничего, — говорил он. — Еще немного, и мы на месте.

— Ты не сломаешься ли подо мной, сын Хольгера? — хрипло спрашивал Стурла.

— Ты же знаешь меня, Стурла, сын Сёльви, — отвечал Торлейв, сжав зубы.

— Как это ты нашел меня, сынок? — поинтересовался Стурла, когда до лесной башни оставалось уже менее одного полета стрелы. — Сказать по правде, я надеялся лишь на то, что меня наконец убьют и не надо будет больше терпеть эти мучения и стыд.

— Не спеши, — отозвался Торлейв. — Они еще, может, нас и убьют.

Стурла тряхнул головой.

— Нет. Мы не имеем права погибнуть. Что тогда будет с Вильгельминой?

Он хромал, опираясь на плечо Торлейва. Каждый шаг давался ему с трудом.

— А что это за история вышла у тебя с Ягнятником, Лейви, сынок? Андрес сказал, будто ты убил его?

— Да, это правда.

Стурла молчал некоторое время, лишь тяжело дышал над самым ухом Торлейва. Потом покачал головой:

— Мы с Кольбейном верхом возвращались из Нидароса и только отъехали от Фегинсбрёкки[156] — смотрим, кто-то едет нам навстречу по дороге. Я вгляделся и узнал Нилуса из Гиске. Он поздоровался со мной, потом заговорил с Кольбейном, будто хотел что-то ему показать. И тут они все и напали на нас и стащили с лошадей. Кольбейн не успел вынуть меч — так быстро все произошло. Вдвоем мы, возможно, и отбились бы от них. А так — не вышло. Они сразу же скрутили его. Я еще пытался сражаться, но их было много, навалились на меня тучей. Нилус из Гиске вязал мне руки и смеялся надо мной.

— Хорошо это или плохо, Стурла, я не знаю, — сказал Торлейв. — Но только больше он уж над тобой не посмеется.

— Не похож ты, Лейви, на прежнего молчаливого монашка-минорита, — вздохнул Стурла. — Зато все больше напоминаешь мне моего друга Хольгера с Пригорков.

Правое плечо Торлейва затекло, он уже собрался подставить Стурле левое — и вдруг замер на полушаге.

Впереди на дороге, за кустами у самого подножия холма, мелькнул огонь факела. Торлейв разглядел смутные очертания двух человек, но не понял, кто это: все плыло у него перед глазами.

— Что это там, Стурла, взгляни, — сказал он и положил ладонь на рукоять Задиры.

— Торве, это ты? — долетел до них тревожный голос Вильгельмины. Факел выпал из ее руки и погас. — Стурла! — Она бросилась им навстречу.

Глава 19

Жарко горел огонь в очаге, трещали сухие березовые дрова, к потолку летели снопы искр, и отблески пламени плясали на бревенчатых стенах, на лицах людей. Стурла лежал на низкой широкой лавке, укрытый бурым плащом Торлейва; под голову его, вместо подушки, подложен был походный мешок Гамли. Одной рукой Стурла придерживал стоявшую у него на животе деревянную кружку с разогретым вином, другой обнимал Вильгельмину. Девушка опустилась на колени перед отцом, не в силах оторвать от него взгляд.

— Все-таки я сплю, и мне снится сон, — сказал Стурла, отхлебнув добрый глоток вина.

— Нет. — Вильгельмина погладила его большую похудевшую руку. — Или я тоже сплю, и нам снится один и тот же сон. А так не бывает.

Она с болью вглядывалась в его осунувшееся лицо, в потемневшие веки. На лбу его пролегли две черные морщины, борода, прежде такая аккуратная, теперь отросла и свалялась клочьями. У виска под волосами темнела запекшейся кровью большая ссадина. Одежда Стурлы была грязна и изорвана, Вильгельмина не узнавала ее. Это были чужие вещи: изодранный шерстяной куколь, стеганый желтый стакр, тесный под мышками, — проймы расползлись, из дыр торчали клочья шерсти. На широких запястьях Стурлы лиловели следы веревок. Слезы навернулись на глаза Вильгельмины, и она опустила взгляд, чтобы Стурла не видел их.

— Ну-ка перестань реветь, — проворчал он. — Я и сам знаю, что выгляжу не лучшим образом. Но это не стоит слез. Быстро вытри их и улыбнись. Ты же всегда была настоящим маленьким разбойником, а теперь ревешь как девчонка.

— Я знаю, — вздохнула Вильгельмина. — Прости меня.

— Я умирал от страха за тебя каждый миг, проведенный здесь, — сказал Стурла.

— Я тоже — за тебя, с тех пор как узнала.

— Как ты узнала обо мне? Что произошло у вас? Почему ты здесь?

— Я всё расскажу тебе потом. Ты должен поспать.

Он протянул руку и слегка подергал светлую ее косу.

— А что это такое, дочка? Тоже расскажешь потом? Когда это ты стала плести такую косу?

Губы Вильгельмины дрогнули, и она опустила глаза.

— Как будто косу нельзя заплести просто так, — пробормотала она и покраснела до ушей.