Золото Хравна

— Ну уж нет, ни за что! Кто же присмотрит там за тобою?

— Ты хотела бы жить в городе или в хераде? Я мог бы, наверное, арендовать небольшой хутор, но пришлось бы нанять еще пару работников.

— Мне все равно, — пожала плечами Вильгельмина. — Можно и в городе.

— В городе будет больше заказов, — сказал Торлейв. — Но зато в хераде я сам бы отстроил дом — такой, как захотела бы ты. И сам бы сложил в нем печи, на кухне и в горнице, так, чтобы обогревалась еще и спальня. У нас не было бы большого хозяйства — думаю, две-три коровы да несколько овец и коз. Да пара лошадей, чтобы ездить с тобою верхом по лесам и горам. А по воскресеньям запрягать их в повозку: надо же будет возить в церковь тебя и наших ребятишек.

— И еще мы возьмем с собою Буски, — сказала Вильгельмина. — Ему уж точно все равно, Дания или Швеция.

— Возможно, нам и понравится в Швеции, — сказал Торлейв. — А еще мы заведем голубей, и, если мне понадобится уехать, я буду возить их с собою и слать тебе с ними письма каждую неделю.

— Ни за что, — снова возразила Вильгельмина, — лучше мы с тобой будем ездить вместе!

— А как же дети?

— И дети тоже.

— Сколько их будет?

— Я хочу пятерых.

— Славная будет компания, Мина! Мне придется построить для вас кибитку. Все дни мы будем в дороге, а вечерами будем ставить кибитку на лесной поляне, у ручья: птицы будут нам петь, будет пахнуть травой и любкой, дети разожгут костер, и ты приготовишь ужин.

— А ты что же?

— А я его съем.

— Мне нравится, Торве! — рассмеялась Вильгельмина. — Кажется, мне уже нравится в Швеции!

Торлейв обнимал ее под одеялом обеими руками, и так они сидели, пока Гамли, открыв дверь, не окликнул их:

— Идите хоть погрейтесь немного!.. Стурла спрашивает, куда вы пропали.

Рассвет незаметно проник в дом через приоткрытую отдушину. Было почти совсем темно, угли догорали в очаге. Стурла уснул. Спала и Вильгельмина, свернувшись калачиком на лавке.

Торлейв сидел, прислонившись спиной к корзине с берестой и вытянув к огню ноги, так что его пимы почти касались углей. Небольшая Псалтырь в кожаном переплете лежала раскрытая на его колене.

Еt omnes vias meas pr.vidisti
quia non est sermo in lingua mea.
Ecce, Domine, tu cognovisti omnia,
novissima et antiqua.
Tu formasti me, et posuisti super me manum tuam.
Mirabilis facta est scientia tua ex me;
confortata est, et non potero ad eam[157]

.

— Ты ничего не слышишь? — тихо спросил Гамли и кивнул на дверь.

Торлейв сложил книгу.

Они вышли в сени. Гамли приоткрыл дверь и выглянул наружу.

— Еще темно, — сказал он. — Но мне кажется, они там.

— Выйдем и глянем? — предложил Торлейв.

— Мы с тобой здесь наверху — отличная мишень для самострела, — возразил Гамли. — Знаешь, как стреляет Грош? Он охотник от Бога. Ночью бьет по шороху спящую птицу с верхних ветвей.

— Не от Бога, — поправил Торлейв, вглядываясь в предрассветный туман, что окутывал долину.

— Ну, не знаю там от кого, — поежился Гамли. — Главное, голову не высовывай.

— Тогда я ничего не увижу, — сказал Торлейв и вышел на крыльцо.

Несмотря на полумрак, сквозь туман уже можно было различить на склоне холма движущиеся силуэты людей. Утренний лес погружен был в сонную дремоту, даже ветер улегся, и ничто не нарушало тишины, кроме их приглушенных голосов. Торлейв не мог разобрать слов, но ему показалось, что он различает интонации Стюрмира и Дидрика.

— Скорее! — прошипел Стюрмир.

— Ты уверен, что они там, Грош?

— Конечно. Следы не лгут. Стурла еле ходит. Похоже, плотник волок его на себе всю дорогу.

— Слушай, — спросил Дидрик вполголоса, — может, бросим это всё? Дело-то не выгорело!

— Заткнись, Боров, — зло оборвал Стюрмир, — теперь уж поздно. Либо я их выкурю оттуда, либо крышка всем нам.

— Ты все еще грезишь о золоте, Грош? — поинтересовался Весельчак Альгот, всматриваясь в туман.

— Это золото — мое! — отозвался Стюрмир. — Можешь сбежать, как сбежал Финн. Катись на все четыре стороны.

— Еще немного — и сбегу, — кивнул Весельчак. — Просто хочу предупредить. Ты меня знаешь, я ничего никогда не боялся. Но рядом с тобой я, кажется, начинаю понимать, что такое страх.

— Вы все трусы! — презрительно бросил Стюрмир, но Весельчак не обиделся, лишь покачал головой.

— Ты сумасшедший, — спокойно сказал он. — Просто настоящий бешеный пес. Я иду с тобой лишь по одной причине: если кто-то из них останется в живых, моей мирной жизни здесь — конец. Придется опять наниматься на корабль или начинать все заново в другой стране. Я отвык от такой жизни. Ваша с Нилусом охота приносила немалый доход, но ты должен понимать, что с его смертью продолжать ее невозможно. По большому счету это была охота на королевскую казну, а у тебя, в отличие от Ягнятника, нет к ней доступа.

— Я хочу большего, чем таскать жалкие золотые из мошны короля. Начатое мною должно быть закончено, так или иначе.