Золото Хравна

— С той самой ночи волки будто преследовали нас, — хрипло проговорил Финн. — Стрелы не брали их. Боров и тот стал говорить, что не нужно ему никакого золота. Стюрмир и Весельчак уверяли, что это местные собаки увязались за нами. Однако всем нам было так страшно, что Стюрмир купил сани и пару лошадей у хозяина «Пивного фьорда», чтобы только не идти через лес на лыжах.

Дважды мы чуть не настигли вас, но вы каким-то чудом уходили у нас из-под носа. А потом мы приехали на Воронов мыс. Стюрмир отправил Борова и Весельчака вперед, к башне — проверить, что там да как, — а сам остановился перекусить в этой самой гостинице: хотелось ему расспросить хозяина, не видал ли он вас. Я сказал ему, что пойду с Весельчаком и Боровом, а Весельчаку и Борову сказал, что остаюсь со Стюрмиром, — сам же бежал прочь со всех ног. И кабы лихорадка не скрутила меня столь некстати и я не пролежал бы три дня в хлеву у какого-то трёнда, только бы меня здесь и видели.

— Любопытная история, — произнес Торлейв задумчиво.

— Ты доволен, сын Хольгера? Позволено ли будет мне теперь вздремнуть хоть немного?

— Бог с тобою, колдун. Право, мне даже жаль тебя. Ложись и спи. Я разбужу тебя с петухами, до того как придет хозяйка.

— Кстати, — буркнул Финн. — У меня тоже есть к тебе один вопрос. Сдается мне, ты неспроста выведываешь у меня про этих варульвов. Ведь ты видел их, как и я?

— Я и сам не уверен в том, что я видел.

— Не лукавь, сын Хольгера, — просипел колдун. — Я был честен с тобой!

— Хорошо, колдун, ты прав. Да, я видел их, и не один раз.

— Я же говорю: это она, Маргрет, Белая Ива! — воскликнул Финн.

Он посмотрел в лицо Торлейву и внезапно расплылся в радостной улыбке, показав щербатые черные десны. Разноцветные глаза его задорно блеснули.

— Знал бы ты, какой славной девушкой была она — веселой, смешливой, доброй! А какой гордой и грозной она могла вдруг стать, если заденешь ее ненароком. Настоящая северная королева! Недаром этот Ульв потерял от нее голову. Она кого хочешь свела бы с ума. Нет, не было и не будет второй такой, как она!..

Глава 24

Морозы стояли до самого Рождества. С наступлением сумерек поднимался резкий, острый как нож холодный ветер. Оледеневшие ветви деревьев звенели, когда он задевал их, пролетая над лесом.

Ланглив вовсю готовилась к праздникам: стряпала, мыла, убирала. Вильгельмина, Анете, служанки Стина и Герда — все были вовлечены в эти приготовления. Вильгельмина, правда, предпочитала возиться с младшими девочками: рассказывала им сказки, играла в прятки. Торлейв сделал тележку и упряжь для Кьяппи, и собачонка возила в ней двух тряпичных кукол, которые вылетали из повозки всякий раз, как Кьяппи начинала прыгать. Дети смеялись, им вторил Стурла. Он уже шел на поправку и мечтал об одном — как можно скорее оказаться в Нидаросе. Он привык быть хозяином, а не гостем, и бездеятельность раздражала его. Здесь он только и мог, что есть, спать или играть в хнефатафл[177] с детьми.

Меж тем за два дня деревянная стрела обошла большинство дворов Воронова мыса, и не было уже никого — «от карла до ярла»[178], как говорил Гамли, — кто бы не знал о произошедшем.

В то самое утро, когда Финнбьёрн Черный Посох ушел по дороге на восток, спустя час после окончания мессы в церкви Святой Сюннивы, Никулас и Торлейв помогали Гамли перенести из пивоварни в дом несколько бочонков с пивом и задержались на дворе. Солнце, едва выползшее над макушками гор, светило вполсилы. Лучи его были точно пригашены холодом, воздух, казалось, готов был рассыпаться множеством колких ледяных кристаллов, слеплявших ноздри и губы. Покуда они стояли на дворе, густые черные волосы и ресницы Торлейва поседели от инея.

— Смотри, кто-то едет, — сказал Никулас Торлейву, указывая на дорогу.

К постоялому двору приближался небольшой отряд вооруженных всадников при щитах и мечах, трое держали в руках короткие копья. Выезжая в это морозное утро, они явно больше внимания уделили теплой одежде, чем военной экипировке: на всех были тулупы, меховые шапки и сапоги. Ноги коней обмотаны были рогожей, чтобы лед и наст не ранили копыт, конские челки и хвосты белы от инея, головы окутывал пар.

Впереди на сером мерине ехал небольшого роста круглолицый человек; концы его седых усов и короткая борода заиндевели от дыхания. Он махнул рукою в знак приветствия и даже снял шапку, дабы показать дружественные намерения. Никулас также снял шапку и поклонился.

— Мир вам, бонды! — сказал всадник, щурясь от ветра. — Звать меня Хокон, сын Кодрана, я хёвдинг этого отряда. Мы все — дружинники управителя херада Гюрда, сына Симона с Овечьего Двора. Посланы на поиски разбойников. В преддверии праздников удалось собрать лишь малый отряд, посему Гюрд повелел нам заехать на двор к Гамли, сыну Торда. Ибо, сказал он, в усадьбе Зеленый Склон стоят сейчас гости, они не откажутся помочь нам в поисках.

Договорив, Хокон, сын Кодрана, поспешил натянуть шапку на уже покрасневшие на морозе уши.