Золото (ЛП)

Стена рядом со мною грохочет и сотрясается.

Я замираю.

Я тянусь к земле, находя, что она спокойна и безмятежна.

Я не могу чувствовать движение стены. Не могу контролировать.

Нет.

Это не может повториться снова.

Я инстинктивно отстраняюсь от стены. Грохот продолжается. Не в

стене, а за нею. Звук становиться все громче. Что-то приближается.

Я отхожу еще на пару шагов, не отрывая взгляда от сотрясающегося

утеса. Камень падает на землю в нескольких футах от меня. Я бегу под

укрытие двух валунов. Отверстие в скале гудит и сотрясается, открываясь с

громким треском, который приводит еще к одному обвалу камней.

Темная фигура вылетает оттуда, приземляясь с глухим ударом о землю,

едва не задев валун, за которым я спряталась.

Стена снова затрещала и загромыхала, прежде чем плотно закрыться с

последним содроганием.

Я пристально смотрю на темную фигуру на земле, ожидая, что она

поднимется и нападет. Она не двигается. Я осторожно делаю шаг вперед. На

камнях лежит парень по пояс обнаженный, тихий и неподвижный. Тело?

Я подхожу к нему, опускаясь на колени, чтобы положить руку на его

шею. Пульс есть. Я тяну его за руку, переворачивая на спину.

Губы Остина изогнуты в знакомой кривоватой улыбке. Он обернут в

древний плед, толстый кусок ткани вокруг его талии, но он не сияет золотом,

как обычно в своей истинной форме. Его украшенного драгоценными

камнями меча тоже нигде не видно. Он перепачкан, все еще покрытый

слипшейся массой из камней и обломков отвесной стены, но грязь не может

скрыть скульптурные линии его лица и идеальные пропорции тела.

В конце концов, он – бог.

Я отпускаю его плечо, позволяя упасть обратно на скалистый грунт.

– Больно. – Остин моргает, приподнимаясь на один локоть. – Не

должно быть больно.

– Ты не должен быть здесь, – говорю я.

Не. Должен. Предполагается, что он заперт в потустороннем мире на

тысячу лет. По моим подсчетам, ему еще остается больше девятьсот

девяносто девяти.

Остин стонет и закрывает глаза. Под пятнами на лице, его кожа

выглядит болезненной и бледной. Вдоль бровей виднеются капельки пота. Я

дотрагиваюсь ладонью до его лба. Он горит.

Океан наполняет меня, охлаждая руку, прежде чем я подумала призвать

его. Это становиться настолько интуитивно, что теперь стихии приходят ко

мне почти бессознательно. Словно я – их часть. За исключением случаев,

когда они живут своей собственной жизнью.

Остин открывает глаза:

– И Джульетта – солнце.

Я отдергиваю руку от его лба.

– Тебе нужны новые строки.

Он потирает виски.

– Лучшее, что я могу выдать с этим давлением на мой череп. Боль

всегда ощущается настолько сильно?

– Не зря же она называется – боль.

Остин приподнимает голову, его кривоватая улыбка на месте, не

смотря на очевидные усилия, с которыми она ему дается.

– Говорит девушка с инстинктом смерти.

Я пячусь назад, пока не упираюсь в валун.

– Ты угрожаешь мне?

По его виду не похоже, что он в состоянии угрожать кому-либо.

– Конечно, нет. Я бы никогда не стал угрожать тебе.

Остин постанывает, поднимаясь и занимая сидячее положение.

– О, точно, ты предпочитаешь угрожать людям, которых я люблю.

– Для твоего же блага.

– Я единственная, кто может решать, что для меня хорошо. – Я делаю

шаг вперед, пламя разгорается под кожей. – Ты не должен быть здесь.

Он наблюдает за голубыми дугами огня между моих пальцев.

– Верно. Я наделал много глупостей, не так ли?

– Как ты попал сюда?

Использованное мной заклинание, чтобы заточить его в потустороннем

мире, сработало. Я знаю это.

– Ты не должен быть в состоянии пересечь границу.

– Возможно, у судьбы на меня другие планы.

Клубок пламени появляется в моей руке.

– Огненным шаром по голове?

Он смеется, а затем останавливается, потирая лоб.

– Надеюсь, нет.

Небо становиться все темнее, чем больше набегает облаков. Все не

правильно. Я на другом краю мира, вдали от родителей, друзей. Блейка. И

ради чего? Чтобы отсрочить войну, которая настигнет меня в любом случае?

Чтобы провести свои оставшиеся дни в одиночестве, или что еще хуже, в

компании того самого бога, заставившего меня убить Блейка.

Огонь с жаром горит, кровь прожигает кожу изнутри. Остин наблюдает

за танцующим пламенем в моей руке, и я клянусь, что есть что-то очень

похожее на страх в его взгляде. Хорошо. Он должен меня бояться. Но с каких

пор, Остин вообще чего-либо боится? Он может быть и слабым, но он все

еще бессмертный.

– Продолжай, – говорит он. – Тебе пора вести себя как бандия.

Нет.

Я не убийца. Я, может быть, и убила Блейка, но только потому, что

пыталась спасти. И я вернула его обратно. Это должно идти в расчет.

Я разворачиваюсь и кидаю огненный шар со всей силы в воду. Он

пролетает на пятьдесят футов, прежде чем с ярко-голубой вспышкой

ударяется о волну и затухает.

Остин вздыхает и падает снова на камни.

– Возможно, для нас все еще есть надежда.

Я тянусь к ветру, собирая его такой силы, что мне приходится

обхватывать руками валун, дабы не быть сметенной сильным порывом ветра,

и направляю его к Остину. Он взлетает в воздух, ударяясь спиной о

поверхность скалы. Я удерживаю ветер, пригвождая его к ней в пяти футах

над землей.

Мне приходится кричать, чтобы быть услышанной.