Золото наших предков

– А с чего ты взял, что я по социализму сильно горюю? – с обидой возразил старый инженер. – Привык просто… А хочешь правду? Я ведь после девяносто второго ни разу за коммунистов не голосовал, ни на парламентских, ни на президентских. Ты, что же думаешь я ничего не вижу? Молодым, да и не только, после шести лет такой свободы назад уже не захочется, это я не хуже тебя соображаю. Эх, был бы я помоложе. Тебе вот, Калине завидую, хмырю этому вашему Шебаршину. Вы то может ещё успеете, что-то от капитализма взять, пожить по людски, по загранке поездить. Вам, сорокалетним сейчас лучше всего, вы уже и опыт определённый имеете, и здоровье ещё есть. А я уже всё… Как вспомню жизнь свою… будь она трижды…

– Да ну, Семёныч, ты уж не прибедняйся, в Москве можно было неплохо жить и при советской власти. Ты ж всю жизнь на этом заводе работал, заколачивал небось неплохо и кормушка при институте хорошая была, поди не голодал?

– Брось ты, чего там хорошего, ну не голодал, ну заколачивал… Знаешь сколько у меня авторских свидетельств? Больше сорока штук. Если бы мои изобретения не секретили, я бы международные патенты мог иметь. А так ни одно за эти вот стены не вышло, ни изобретения, ни рацпредложения. Я потом в Ленинке иностранные технические журналы смотрел… и я бы мог там же печататься. Всё, весь мозг из-за этих гадов вхолостую высушил.

– Так ты Семёныч что, тайный Эдисон? – одновременно с удивлением и усмешкой спросил Пашков.

– Эдисон, не Эдисон, а если бы не эта секретность проклятущая наверняка известность имел бы, да уж и деньги не те, что мне тут платили, вознаграждали… суки. Да чего уж теперь… боржом пить, когда почки отвалились… – изобретатель горестно покачал головой и пошёл прочь.

10

После того как Пашков тайно «застукал» Калину с Кондратьевой, он, встречаясь с ней, невольно сравнивал её с Настей, ведь они были примерно одного возраста. Даже с учётом того, что Людмила являлась коренной москвичкой, а Настя провинциалкой, к тому же моталась с ним полтора десятка лет по гарнизонам, даже с учётом «замыленности» его глаза (каждый муж за долгие годы привыкает к облику жены и перестаёт видеть достоинства), жена внешне ему казалась «на порядок» лучше. Он так и не мог уразуметь, что привлекало Калину в Людмиле. Пашков знал мужчин, жизненное кредо которых заключалось в поиске всё новых женщин, они даже вели своеобразный учёт своих «побед» и потом говорили, что в старости будет что вспомнить. Но Калина на такового «учётчика» не походил.

В конце апреля вновь какая-то «муха» укусила Шебаршина. До того появлявшийся на заводе раз, от силы два в неделю, он стал заявляться почти ежедневно. Приходил обычно злой, нервировал всех придирками. Однажды ему вновь удалось довести до слёз Людмилу…

– Знаешь… он мне… он мне опять… что я ворую… и про пять лет, – всхлипывающая химичка прибежала в кабинет, где Калина и Пашков «подбивали» накладные. – Он же ничего понимать не хочет. Я ему про потери в процессе электролиза, а он мне…

Калина как мог утешал любовницу… и потом после работы тоже. На следующий день держать ответ перед директором пришлось уже Пашкову. Шебаршин в бухгалтерии обнаружил несовпадение в количестве полученных Пашковым от Горбунова золотых разъёмов во время той первой ЦУПовской приёмки, когда кладовщик со снабженцем поделили излишек. Он сравнивал накладную с пришедшим позднее документами из ЦУПа:

– Как же так, Сергей Алексеевич?… Вот тут чёрным по белому, в ЦУПе нам отгрузили 1284 разъёма. А вы сколько приняли?

– Девятьсот тридцать два, – не моргнув глазом ответил Пашков. – Могу подтвердить это официальной накладной. Под ней подписи моя и Горбунова.

– Да видел я эту вашу накладную. Меня интересует, куда девались более трёхсот разъёмов?!

Дальше последовал поток брани с обязательной угрозой: пять лет по первой ходке. Пашков держался внешне спокойно, но внутри ощущал понятный дискомфорт – ведь эти триста разъёмов они с Горбуновым поделили пополам, и тот уверял, что это излишки, и вот на тебе… Впрочем, Пашкову особо бояться было нечего, крайним и на этот раз оставался снабженец. Плохо то, что Шебаршин что-то заподозрил.

Горбунов прибежал на завод для «консультаций» после обеда того же дня, трясясь от волнения – у него тоже произошел нелёгкий разговор с директором. Тем не менее, он уверял, что сумел убедить Шебаршина, что эти разъёмы «тяпнули» ещё в ЦУПе тамошние грузчики. Пашкова, правда, это не успокоило. Он не сомневался, что теперь директор будет всячески их «ловить». По поводу пропавших разъёмов Шебаршин «вздрючил» и Калину, выяснив, что тот не присутствовал во время той памятной приёмо-сдаче ценнейшего материала.