Золото Партии

Я поднимаюсь. Она чуть охает, когда я выхожу из нее. Я надеваю трусы и майку. Подхожу к бару и беру пистолет. В ее глаза недоумение. Страх. Расслабленность. Удовлетворенность. Ненависть. Она не знает какие чувства ей испытывать. Она растеряна. Она смущена. Она смотрит на меня непонимающим взглядом. Я даю ей пистолет. Заряженный пистолет. Отхожу назад и развожу руки, обращая ладони к ней. Я не говорю ей ни одного слова. Едва улыбаюсь. Я закрываю глаза. Я мысленно прощу прощения. Открываю глаза. Пистолет нацелен на меня. В сердце. Она не промахнется.

Я смотрю ей в глаза. Но я не вижу там той ярости. Там нет той ненависти. Там нет того страха…

«усталость. отрешенность. забвение.»

Я подхожу к ней и вынимаю, не спеша, пистолет из ее рук. Она плачет. Я сажусь рядом и протягиваю руку к ее лицу. Она отталкивает меня. Я настойчив. Я подтягиваю ее к себе. Она отбивается, бормочет разные слова. Я не разбираю их. Я не хочу их слышать. Видимо что-то плохое. И про меня. Я кладу ее голову к себе на колени и глажу ее по шее, щеке, волосам, касаюсь пальцем ее губ, подбородка. Касаюсь ее груди. Провожу рукой по спине. Она успокаивается. Всхипывает.

(секунда… две… три… четыре… пять… шесть… семь…)

Это кажется вечностью. Я смотрю на нее. Она беспомощна. Она незащищена. Я укрываю ее одеялом. В одеяле пять дырок от пуль. И надо менять матрас. Она засыпает. У меня на коленях. А я глажу ее, придерживая голову одной рукой и думаю…

«почему бутылка с мартини так далеко? я не дотянусь до нее… я не дотянусь»

Снова проходит целая вечность. А на самом деле не более десяти минут. Я хочу осторожно встать и подойти все-таки к бутылке. Я чуть приподнимаюсь.

— Не оставляй меня, — шепчет во сне она, обхватывая рукой меня за талию. — Не оставляй меня, Антонио, — шепчет она и я сдаюсь.

Раз и все. Вот так все случается быстро.

Слезы появляются у меня на глазах. Я безмолвно плачу, смотря в окно. Там уже вечер и звезды на темном небе призрачно мерцают. Я разговариваю сам с собой. Губы мои шепчут проклятия, слова любви, слова прощения. Я выпадаю из этого мира и замыкаюсь в себе.

Я наемный убийца. Я убираю тех, на кого приходит заказ. Мои работодатели считают, что лучше будет, если непричастный к секретным службам человек будет устранять тех, кто мешает государству. Своими неправильными делами. С кем государство не смогло договориться. Или же договаривается определенными способами… Антонио Кальдегос, может, и был хорошим парнем. И по большому счету надо было убрать босса. Но с ним видимо хотели договориться по-хорошему. Попугать его. Убрать кого-нибудь из его ближнего окружения. Показать ему на что способны они. Нет ничего более устрашающего и циничного, как убрать прилюдно человека на ежегодном празднике во имя какого-то святого. Мне даже и не нужно было знать, что за праздник, по какому событию и зачем он вообще нужен. Я знал, что там будет моя цель. В такое-то время, в таком-то месте. И все.

И там была она. Девушка с изумрудными глазами, пышными, длинными распущенными волосами огненного цвета. В красном облегающем платье. Вожделение сквозь оптический прицел. Я любовался ей, рассматривая каждую деталь ее тела. Следил за каждым ее движением. Какая грация. Какая пластика тела! Какие заманчивые формы! Я был готов уже кончить… но тут я увидел свою цель.

Вдох-выдох.

(секунда… две… три)

Человек зашел в передвижной туалет. Закрыл за собой дверцу. И я нажал на курок. И еще два раза чуть ниже первого выстрела.

ПУФФ!!! ПУФФФ!!! ПУФФ!!! Глушитель поглотил все звуки выстрелов.

А потом был крик! Потому как кто-то проходил не вовремя мимо. И видел, как на двери сортира появились три дырки. Это акция устрашения. Это было даже к лучшему. Чтобы это заметили как можно раньше. У меня был план отхода. Но… черт меня дернул посмотреть в прицел, чтобы оценить ожидаемый эффект. Я был уверен, что цель убрана, но все-таки… Я приготовился. Я сосредоточился. Готовый нажать снова на курок. Даже если мне придется стрелять сквозь толпу… Тем я и был ценен своим работодателям, что при любых условиях я поражаю свою цель, не задевая при этом ненужных людей. Почти всегда.

Крики… много криков. Толпа. И она. Красное платье мелькнуло среди людей. Кто-то открыл дверцу сортира еще раз. Зачем? Я закрыл глаза. Я не хотел этого видеть. Но заставил себя. Она плакала, сидя в коленях человека с дыркой во лбу. Она рыдала. Плечи ее сотрясались. Видимо я убил кого-то, слишком значимого для нее.

Бывает… и такое.

Потом она повернулась. И мне показалось, что она смотрит сквозь оптический прицел. В меня. Ненавидящим взором. Полным ярости. И…

«признайся в этом. признайся себе в этом…»

и…

«скажи себе это. скажи это, о чем ты старательно пытался забыть эти годы…»

и…

«ДА!!! ЕЕ ВЗГЛЯД!!! ЧТО БЫЛО В ЕЕ ВЗГЛЯДЕ???»

и…

«ПРИЗНАЙСЯ В ЭТОМ!»

и… да. Я увидел в ее взгляде свое Вожделение. Свою Страсть. Свою… Любовь? Это был яростный, ненавистный, безумный, ищущий взгляд. Я был очарован им. Я смотрел сквозь прицел в ее глаза. И, казалось, что она смотрит в мои.

(секунда… две… три…)