Золото Партии

Прошка оторвал, наконец, взгляд от ровных строчек письма. Подчерк барина был убористым, но все же с некоторыми вывертами в написании букв, присущими пылким натурам. Прошке довольно тяжело давалось чтение его письма. Но благодаря тому, что именно барин научил его грамоте, когда обоим было нечем заняться во время одного из своих бесконечных путешествий, Прохор смог, хоть и по слогам прочитать недописанное письмо, оставленное на столе. Он всегда старался прочесть все, что ему попадалось на глаза. Этому его тоже научил барин.

Обычно, от чтения Прошка не испытывал никакого удовольствия, от этого письма взгляд его было не оторвать. Прошка снова и снова перечитывал строки, шевеля губами. Наконец, очнувшись, он отправился на кухню.

«Я люблю Вас! Ишь ты!» — подумал Прошка и усмехнулся беззубым ртом. Зубов он лишился, когда подковывал жеребца Абрека. С тех пор прошло уже пять лет, и он привык к их отсутствию.

«Коней надо б напоить, — вспомнил, кстати, Прошка, — а то, небось, барин велит ехать уже».

Он шел с двумя полными ведрами на конюшню, а мысли его все возвращались и возвращались к письму. Что-то в письме задело жесткую душу простого крестьянского парня. Даже растрогало. Что-то медленно переворачивалось у него внутри, и от этого его было так тревожно и приятно одновременно.

В конюшне под навесом было тепло и пахло прелым сеном. Кони фыркали и лениво жевали овес. Прошка прошел с ведрами в дальнюю теплушку. Там стояла их кобыла. Поставив перед ней ведра, Прошка смотрел, как она жадно припала к воде, как крупные ноздри ее производят мощным дыханием круги на воде. Смотрел, а перед глазами всплывали строчки письма.

«Я люблю Вас, Наташенька!» — эти слова Прошка словно пережевывал в голове. Глаза его блуждали по теплушке. Взгляд был рассеян и отрешен. Он остановился, вдруг, на лошади. Прошка смотрел теперь уже не на то, как она пьет воду. Нет. Вода в ведре уже заканчивалась, и кобыла была вынуждена опускать голову все ниже. Он обратил внимание на то, что круп лошади немного оттопырился вверх, а мощные ляжки раздвинулись в стороны, обнажая нежную кожу между ними.

Прошка почти ощутил, как кровь начала отливать от мозга. Сердце бешено застучало, а руки начали дрожать. Он судорожно окинул взглядом теплушку. Вот. Пустое ведро валялось на боку.

Прошка перевернул ведро дном вверх и тут же взгромоздился на него позади кобылы. Уровень совпадал. Когда он всовывал свой налитый дурной кровью член кобыле в нижнее отверстие, она лишь вопросительно оглянулась, но не предприняла никаких попыток к сопротивлению. Более того, казалось, что ей это нравиться.

Прошке же было не очень. Хуй его хоть и был довольно немаленьких размеров, но все же недостаточно большим для лошади и ходил там слишком свободно. Прошка решил увеличить темп. Раздалось едва слышное хлюпанье, но приятных ощущений не добавилось.

Решение возникло само собой. Анальное отверстие кобылы было совсем узким. Ввести туда член оказалось довольно затруднительно. Но, когда Прошка все-таки ввел его туда, ощущения стали просто волшебные. Мышцы лошадиного ануса плотно обхватывали его член, а с каждой фрикцией вместе с ним из анального отверстия выворачивался небольшое количество нежнейшей внутренней плоти кобылы.

Кобыла, вдруг, фыркнула и отскочила от ведра. Хуй Прохора с нелепым хлопком выскочил из ее ануса, а сам Прохор упал в навоз, потеряв равновесие. Кобыла косила на него свой большой лошадиный глаз, а он лежал на боку и скрипел зубами от бешенства.

Подвернувшиеся под руку вилы были как нельзя кстати. Прошка подскочил к ней сбоку и нанес сразу два удара. Второй был слишком сильным, и вилы застряли в круглом боку лошади. Та шарахнулась в сторону и налетела на стену. Кровь из восьми отверстий хлестанула тоненькими фонтанчиками. Прошка вновь подобрал вилы и захуярил ими в другой бок кобыле. Воткнув их до упора, он повернул вилы по часовой стрелке. Шкура лопнула, и на пол вывалились кишки животного. Вскоре вслед за своими внутренностями упало и само животное.

Кобыла была еще в агонии, когда Прошка пристраивался к ней сзади. Жалобное ржание и хрипы раздавались каждую секунду. Под эти звуки Прохор продолжил ебать животное. Однако, в таком положении этот процесс был не столь приятным. Прохор лег на судорожно подергивающееся тело лошади ввел член в горячие и липкие внутренние органы животного. Новые ощущения породили в нем адское возбуждение и он, выкрикивая матерные слова, бурно кончил в кишки все еще живой лошади.

***

Кухарка Наташка шла в дом, когда услышала жалобное ржание лошади и чьи то злобные выкрики. Она очень любила лошадей и не могла спокойно реагировать на любое насилие по отношению к этим чудесным животным. Наташка направилась в конюшню.

Войдя в дальнюю теплушку, Наталья еще довольно долго всматривалась в полумрак и вслушивалась в стоны и хрипы. Наконец глаза ее привыкли к темноте и одновременно с тем, как она смогла различить фигуры на полу, ее уши обжег отборнейший мат и похотливые стоны. От происходящего тут Наталье стало невыносимо жарко, а ноги ее начали подкашиваться…

***