Золото Партии

Ебать через силу, ебать нехотя… Ебать и думать о футболе. Или о городках. Или о группе «Ленинград». Или о положении на Ближнем Востоке. Или вспоминая «Илиаду» на языке оригинала. Или думая о полировке внутренней поверхности цилиндра двигателя внутреннего сгорания… хотя нет, о последнем лучше не думать… Короче, выход есть. И его надо искать. Более того – его надо найти. Вы хотите, чтобы вас ежедневно насаживали? Я – нет! Цу кемпфен блять за независимость! За независимость от похоти и заебавшего блядства. Унд нихьт капитулирен!

Да, и о так взволновавшем всех заголовке. Когда видишь на улице бабу, даже если она так себе баба, но расфуфырена по моде, накрашена и оголена в стратегически важных местах, то сначала и не понимаешь, что тебя имеют, ведешься, знакомишься или на худой конец просто так смотришь и слюни пускаешь. Хорошо, если вовремя спохватишься. А с пидором все просто – увидел его и сразу понятно – это пидор, отыметь себя ты ему не дашь (если сам не пидор) и поэтому вполне логично пиздиш ему в табло или еще куда, и ты весел и счастлив! Поэтому пидор куда как лучше бабы!

24.04.02 17:41

Иван Фролов

Пузо:

Лиза

 «» Идиолаг нах

Всю прошедшую ночь Лизе снилась жопа Муамара Каддафи. Волосатая срака лидера ливийских хуесосов. Не обошлось без оргазма. Симпатию к Каддафи Лиза испытывала давно, но вот снился он ей впервые. Лиза любила такие сны. Больше всего ей нравились сны с Че Геварой. Даже больше, чем с Фиделем Кастро. У Лизы имелась пижама с изображением великого экспортёра революции. Ей часто снилось, как они гуляют с Че где-нибудь в боливийских лесах. В какой-то момент он откладывал винтовку и овладевал Лизой. Лиза кончала. Так как мог удовлетворить Лизу Че Гевара, не мог ни один революционно настроенный политический деятель. Даже такая романтическая фигура как Фидель Кастро. С Фиделем было тоже неплохо, но его больше интересовал физический контакт. А с Че можно было обсудить и некоторые вопросы революционной борьбы. Но иногда Лизе снились кошмары. Например, кто-нибудь из американских президентов. Этих, похожих не клерков, ебланов Лиза презирала. С Соединёнными Штатами у Лизы были непростые отношения. Лиза считала всю внешнюю политику США негуманной и направленной на создание нестабильности в мире. Особенно Лизу беспокоила экспансия американской военщины (в связи с событиями 11-го сентября) на Восток. И она боролась с американским вторжением как могла. Она никогда не ходила обедать в «Макдональдс», не пила «Кока-колу» и не хранила сбережения в долларах. Поэтому появление евро для Лизы было очень кстати. Потому как свои балабосы можно теперь хранить в твёрдой валюте, не наступая на горло собственным принципам. Даже туалетная бумага у Лизы была особенная – с портретами Мадлен Олбрайт. Прислали югославские друзья после памятных бомбардировок Белграда. Сто двадцать четыре упаковки.

Несмотря на общую революционную настроенность и жажду дать свободу всем угнетённым мира, Лиза не считала для себя приемлемым такой метод борьбы как терроризм. Это было не романтично, не сексуально и слишком грубо. Она не разделяла методов борьбы таких организаций как IRA или RAF, более того, она побаивалась разного рода экстремистов. Лиза была студенткой и считала себя девушкой образованной и лишённой дикарских инстинктов. В этом плане ей были симпатичны антиглобалисты. Сколько раз она представляла себя где-нибудь поздней весной на улицах Парижа вместе с толпой замечательных девушек и парней, швыряющих булыжники в витрины “Макдональдсов” и кричащих в окна американского посольства “Янки гоу хоум!” Как здорово залепить бутылкой из-под минеральной воды (например, “Перье”) в пластиковый шлем полицейскому с дубинкой, который разгоняет демонстрантов. А потом долго бежать по извилистым парижским улочкам, держась за руку прекрасного молодого человека (так похожего на Че Гевару) и, наконец, остановиться в каком-нибудь кафе (где у него есть друзья), выпить чашечку ароматного кофе и выкурить по сигарете. Лиза не курила, но ради такого случая она выкурила бы хоть целую пачку (кончно, «Житана»). А затем они отправились бы на явочную квартиру и после бурных диспутов о мировой революции, занялись любовью. И уже ночью, обнявшись у открытого окна и глядя на мерцающие огни Парижа, пели «Марсельезу». К сожалению, в родном институте не было таких молодых людей. Это были или прыщавые ботаники, или «пацаны» из ближайшего Подмосковья, или скинхэды. Последних Лиза не любила и боялась. Боялась потому что считала их «отмороженными», а не любила, потому что ей был противен зоологический национализм, который по её мнению они исповедовали. Какая уж тут романтика – колбась всех налево и направо! Поэтому Лизе оставалось только мечтать, читать труды Че и Фиделя и мастурбировать, мастурбировать, мастурбировать…