Золото Партии

Сегодняшнее его посещение берега, оставили прибою ласково облизывать и неторопливо поглощать четыре тела. Это были тела людей, которые не смогли оценить и уважить стремление Макса к уединению с морем. Он знал, что море и сотни тысяч его жителей не оставят разбухших обезображенных водой трупов, что приятный запах свежести не будет обезображен трупной вонью и что ему не будет противно входить в воду, столь умело скрывающую следы его преступлений, потому что он не умеет плавать.

18.04.02 13:44

Amores perros

Идиолаг нах:

Утро над рекой

На востоке занимался рассвет, поплавок сонно застыл на темной воде и уже не подавал надежд на удачный улов. Стрекотание цикад взлетало до самых звезд, которые заметно побледнели, предчувствуя приближение солнца. Темные очертания деревьев, склонившихся над зеркальной поверхностью воды, напоминали черные облака, опустившиеся на землю переночевать. Соловей, щелкавший в лесу за рекой, наконец успокоился, и наступил час предрассветного покоя - время торжественного ожидания восхода.

Митрич достал из кармана рыбацкого плаща флягу и в два больших глотка допил остатки коньяка, чтобы отогнать от себя уныние раннего утра и промозглую сырость стелющегося по реке тумана. Убрав флягу, он забросил удочку еще раз и меланхолично уставился на замерший поплавок, по привычке надеясь, что клюнет хоть какая-нибудь захудалая плотвичка. Коньяк потек по жилам уютным теплом, Митрич закутался поплотнее в плащ и незаметно для себя задремал.

Приснилась ему жена и дочери, потом - работа, и будто бы вызвали его к начальнику, а он не успел закончить какое-то жизненно важное, безмерной ответственности дело, и теперь испытывает невыносимые угрызения совести... Начальник долго орал на него, требовал объяснений, говорил, что сорван банкет и показывал на стоящие в подсобке ящики шампанского, и Митрич был готов сквозь землю провалиться, лишь бы это быстрее закончилось, но начальник не успокаивался, он орал все громче и все сильнее, потом схватил из ящика одну из бутылок и начал тыкать ей в лицо бедному, сжавшемуся от стыда Митричу, что-то говорил про растраченные деньги, про нагоняй в исполкоме, про сорванный план, а потом в кабинет вошли какие-то верзилы и бросили Митрича на стол, кто-то зажал его голову между ног, кто-то крепко прижал ноги, сорвали брюки и стали засовывать ему в задницу эту самую бутылку шампанского, и страшная боль, и царапающаяся фольга на горлышке, и руки, сжимающие его плечи - все это было невыносимо явственно... Потом бутылку принялись трясти, о чем-то орали, но он не слышал - уши его были зажаты между чьих-то ног, а потом внезапно шампанское с громким хлопком взорвалось и Митрич почувствовал вслед за диким выстрелом в заднице мощную напористую струю жгучего и колющего кишки шампанского, вспенившегося и ударившего в него своим освобожденным искристым потоком, он почувствовал, что из его задницы во все стороны полетели пенные струи, и заорал, тогда бутылку выдернули и порвали ему прямую кишку разломавшейся проволочкой, до этого державшей пробку, а сама пробка внутри, и так режет, уперлась краями, и бурлит шампанское, а он кричит, кричит, надрываясь от дикой боли...

Митрич с воплем вскочил и, потеряв равновесие, рухнул через заросли в просветлевшую воду, ломая удочки и увлекая за собой рюкзак и разложенные рыбацкие причандалы, прямо из дикого сна оказавшись в воде, которая ледяным потоком хлынула ему за шиворот, в резиновые сапоги, все сразу промокло, он начал барахтаться, рот был забит тиной и илом, он уперся ногами, наконец вынырнул, отплевался и стер с лица струйки воды, в изумлении ворочая глазами и приходя в себя.

Над молочной рекой, по поверхности которой от него во все стороны расходились волны, в тумане, пронизанном первыми лучами солнца, стояло утро, и оно было похоже на бесконечно огромный, размазанный в воздухе и разлитый по заливным лугам и прибрежному бору апельсиновый понос.

27.03.02 12:04

Идиолаг нах

darker:

Шмель

 «» Идиолаг нах

 «» Van

Только что стоял и курил. Наблюдал в окно унылый индустриальный пейзаж... На окне со стороны улицы висит паутина. Хозяин паутины мерно по ней прохаживается. Случайно ветром в сеть занесло большого и загруженного пыльцой шмеля... Он запутался. Паутина, как хлипко она не выглядела, выдержала вес огромного насекомого. Паук улыбнулся. Будет еда. Дрожащие нити подсказывали ему, что еды будет много и ее хватит надолго. Паук стал медленно ползти к эпицентру колебаний его сети, обдумывая, кто же к нему попал... Шмелю в это время удалось оторваться, но одна нить, прилипшая к его брюху, держала его, не давая улететь. Оставалось только бороться. Умирать он не собирался. Бешено замолотили крылья, но нить держала. Нить...

Если она оборвется, то одна жизнь будет продолжаться, если выдержит - смерть.