Золото Партии

Игорь сощурился и посмотрел туда, где должен был находиться боксёр, но вместо Дениса на него смотрело лицо с рекламного плаката. Только теперь Игорю стало страшно.

В вагоне внезапно вспыхнул свет. В глаза вонзились тысячи маленьких иголок, Игорь зажмурился. Когда он открыл глаза, поезд уже ехал. Странно, но он даже не заметил, как состав тронулся: то ли это произошло, очень плавно, то ли Игорь был отвлечён глазной болью, но факт в том, что электричка, хотя и медленно, двигалась по тоннелю.

В висках застучало. Он почувствовал, как перехватывает дыхание. Нет, волноваться нельзя. Ведь он всегда считал себя человеком спокойным, не надо нервничать и сейчас. Ничего ведь страшного не произошло. Он едет в метро (один!!!), сейчас они выедут на открытую станцию и он сойдёт, там есть ночной ларёк (а может уже и нет!!!) и он купит ещё пива или лучше водки! И вообще, всё это — какая то нездоровая хуйня. Может он наглотался кислоты и забыл об этом? (чушь!) Или может он спит? Сколько раз Игорь читал, как главный герой в страшной книге задает себе подобные вопросы: «А может я сплю?», «А не схожу ли я с -». И вот теперь он вынужден задавать эти вопросы себе. Смешно, бля, ничего не скажешь!

Наконец ему удалось взять себя в руки и подчинить свои мысли хоть какой-то логике. Первое — его рассудок в полном порядке; второе — он один едет в вагоне метро из которого посреди тоннеля бесшумно исчезли все люди. Вывод: нужно валить отсюда при первой возможности.

Впереди, через окна первых вагонов стал пробиваться свет, самый обыкновенный дневной свет.

«Ага, значит всё таки Днепр», — Игорь подошёл к выходу, — «выходит я был прав!».

И вдруг он почувствовал, как откуда-то из живота в нём поднимается волна горячего, тошнотворного ужаса: на улице был день! Белый день!

Часы показывали 00: 56. У Игоря начали слабеть мускулы ног, и он опёрся рукой о стекло раздвижных дверей. Поезд, по-прежнему, шёл очень медленно и без рывков.

Мозг, очевидно, включил какой-то защитный механизм и мысли стали вязнуть в густой патоке страха. Игорь просто стоял, прислонившись к дверям, и ждал, когда они выедут из тоннеля, и он сможет увидеть реку. Ему было просто необходимо убедиться, что Днепр — на месте.

Поезд медленно пошёл вдоль перрона станции Днепр на мост к Гидропарку. Рот Игоря был открыт, а глаза казалось сейчас выскочат из орбит. Он уже не боялся. Он просто не мог бояться, он был почти парализован увиденным. За окном вагона проплывал фантастический зимний пейзаж. Каменная набережная была покрыта слоем серого, прочного льда. Восьмиполосная дорога вдоль реки, ведущая в сторону Обухова лежала в нетронутом белом великолепии: она была пушистой и ласковой и, казалось, не имела ничего общего с тем осенним чёрно-серым чудовищем, изъеденным рытвинами, которое находилось здесь ещё 3 часа назад. Наконец в поле зрения появилась река. Сколько видел глаз — она была покрыта льдом, толстым прочным ледяным панцирем. Нигде не было видно проталин, только ровная белая поверхность: без трещин, без изломов — словно озеро. А на деревьях не было листьев.

Владимирская горка, открывала взгляду безмолвный, мёртвый зимний лес. Ветви, покрытые изморозью, и неестественная прозрачность, которая словно обнажает лес, издевается над ним, но тем самым придаёт ему ту незабываемую болезненную красоту, заставляя многих называть его «серебряным».

Было пасмурно, небо застилал ровный, густой слой облаков. Однако воздух был на удивление чистым и прозрачным.

По льду, у самого берега Гидропарка шли люди. Игорь, машинально присел и снял шапку, теперь в окно выглядывали только его расширенные от удивления глаза.

Их было шестеро и это были солдаты (по крайней мере, так Игорю показалось сначала). Когда поезд подошёл поближе, и он смог лучше разглядеть их, то понял, что если это и солдаты, то какой-то чужой армии. Они были одеты в тёмно-серые короткие куртки и такого же цвета брюки. Головы их были облачены в странной формы шлемы: они полностью закрывали затылок и верхнюю часть головы, а на месте лица находилось забрало наподобие горизонтальных штор-жалюзи. В руках у «солдат» было оружие (это он знал наверняка), но такое, какого он не видел даже в фильмах: оно было прикреплено к правому предплечью и было похожим на шестиствольный пулемет «Вулкан» из которого Шварценеггер любил писдячить в кино по разного рода сволочи.

С приближением поезда они замедлили шаг, но не остановились. И хотя до них было метров сто, у Игоря почему-то появилась уверенность, что его заметили. Он присел ещё ниже, развернулся спиной к дверям и сел на пол вагона.

«Что происходит?»- эта мысль с безжалостностью отбойного молотка вклинивалась в его рассудок. «Что происходит?»- он уже не обращал внимание на то, что за стенами вагона полной грудью дышала зима, на то, что поезд шел без остановок, что часы показывали пять минут второго ночи. Город был пуст и неподвижен. Не дымили трубы ТЭЦ, не было машин, все дороги были засыпаны девственно чистым снегом, звенела оглушительная тишина…