Золото Партии

Берта стянула со своего огромного тела простыню. Рванувшийся было наружу завтрак пришлось сглотнуть. Лара была в ступоре, а я медленно, волевым усилием передвигая ноги подходил к каталке. Большая Берта схватила рукой с грязью под ногтями и притянув к себе, запихнула его в полубеззубый рот. Сосала она мастерски, да и я, будучи в безвыходном положении, попытался абстрагироваться от происходящего, пытаясь представить на месте жирной Берты малышку Лару. Лара потихоньку возбудилась, подошла ко мне сзади, и, прижавшись всем телом, стала гладить мне торс, покусывая спину и плечи. Старуха ускоряла темп и вскоре я был готов трахнуть кого угодно. Давно мечтал о групповухе, но чтобы такой пикантной... В глубине души теплилась надежда, что старуха скоро устанет и мой хуй найдет себе пристанище между Лариных ног, но энергичная бабка и не думала останавливаться, профессионально работая языком и поглаживая свою отвислую сморщенную грудь с расплывшимися выцветшими сосками. Вскоре она оторвалась от хуя, и эстафетную палочку ртом подхватила Лара. Берта тем временем сползла с каталки и призывно отклячила зад. Тем временем Лара распалилась так, что прямо-таки толкнула меня к гноящимся развороченным ягодицам. Морщась от вида и запаха я погрузил хуй старой Берте в мокрый от гноя анус. Старуха вскрикнула, а я уже ни на что не обращал внимания. Я хотел как можно быстрее кончить. Гной сочился из ран, капал мне на колени, Большая Берта охала и постанывала. Лара взяла упаковку широкого стерильного бинта и стала мастурбировать ей, похрустывая упаковкой. Наконец я кончил. Берта блаженно закрыла глаза…

Прошло три дня. Теперь мы с Ларой перевязываем Берту Карловну трижды в сутки. А вчера мне подмигнула паханша из ее палаты.

02.11.04 11:47

Sun'Ukoon

Олег Лукошин:

Пузыри На Губах Фестины

Фестина, девочка восьми лет, самая непослушная в большой семье крестьянина Пьетро, того самого, у которого нет двух пальцев на правой руке. День ли, ночь – Фестина никому не даёт покоя. Дождь ли, снег – она носится по двору, кидает в братьев высохшие навозные лепёшки и заразительно смеётся. Её пытаются остановить, утихомирить – куда там, разве может угомониться такой бесёнок, как Фестина? Отец качает головой, мать разводит руками, сёстры хмурятся – из-за этой Фестины на них никто не обращает внимания. Братья тоже сердятся, лишь средний, Сильвио, потакает ей в её забавах. Носится, кидает лепёшки в ответ, хохочет.

- Сильвио! – кричит отец. – Тебе уже четырнадцать лет! Скоро жениться, а ты прыгаешь, как горный козёл. И не стыдно тебе?

Слова отца заставляют Сильвио на какое-то время остановиться. Но веселье Фестины так заразительно, так естественно – она строит ему рожицы, показывает язык – не может же он оставить это просто так! Он пускается за ней вдогонку, Фестина визжит от восторга, Сильвио тоже смешно, а старые родители лишь тяжко вздыхают.

Но лучше всего у Фестины получается пускать пузыри. Она набирает полный рот слюней, надувает щёки, а потом ловкими движениями языка и губ заставляет неизвестно как возникающие пузыри кружиться в воздухе – до тех пор, пока они не лопнут. Они лопаются быстро, до ужаса быстро – как жаль! Но Фестина не грустит. К чему грустить, она наделает их столько, сколько можно сосчитать.

- Раз! – кричат соседские мальчишки, среди которых выделяется Донато, приёмный сын лавочника, он наиболее дружен с Фестиной, за что считается её женихом. Пузырь, покружившись несколько секунд, лопается. Фестина готовит к запуску новый.

- Два! – горланят мальчишки, наблюдая за полётом нового пузыря. Фестина горда собой, она в зените славы, она – королева улицы.

- Три! – радуются пацаны новому пузырю Фестины. Кто-то из них, наверное этот маленький гадкий негодник Бруно, который вечно всем завидует, тыкает в пузырь пальцем. Тот лопается раньше отмеренных ему секунд.

- Гад! Урод! Вонючка! – кричат ему дети и Фестина громче всех. Последнее утверждение особо справедливо, ведь все знают, что у Бруно постоянно пахнет изо рта. Его толкают в плечи и в спину и изгоняют из компании. Обиженный, он встаёт в стороне и завистливо смотрит на прогнавших его детей – он уже горько раскаивается в содеянном.

- Ай-ай-ай! – воткнув кулаки в бока, качает головой мама Фестины. – Как некрасиво! Марш домой! – кивает она, но Фестина не хочет уходить. Тогда, схватив её за руку, мама тащит Фестину за собой – делать это приходится буквально волоком – Фестина упирается и плачет.

- До завтрашнего дня здесь просидишь! – запирает мама Фестину в чулане.

Фестина падает на пол и, растирая кулачками глаза, ревёт навзрыд. Горе её огромно. Короткие и вёрткие соломки - украденные с полей господина Ди Пьяцци - срываясь с крыши, задевают её лицо. Прикосновения их неприятны – Фестина передёргивается и, отползая к стене, накрывается валяющейся здесь дерюгой. В доме и на улице тихо, лишь со стороны реки слышится мычание приближающегося коровьего стада – пастухи гонят его с лугов.

- Пусти пузыри, Фестина! – кричали ей мужчины много лет позже.