Золото, перина и ночная чертовщина

Садима осторожно встала с кровати, чтобы не разбудить Адриана. Он спал глубоким сном, вытянувшись под простыней во весь рост. Веки у него не дрожали.

Она потянулась, почесала кожу под мятой одеждой. Укрыла Адриана и вышла на цыпочках. В своей комнате она переоделась и закинула за плечо ружье.

Садима вышла в коридор, твердо решив отыскать то, что мать лорда Хендерсона выкрала у своего сына.

Замок был огромен. Садима по-прежнему не знала, как выглядит то, что она ищет. Она решила обследовать все залы один за другим, по порядку. Она прочесывала каждый дюйм и обошла всё только к ночи. В свою спальню она вернулась усталая – и ни с чем.

Уже стемнело. Садима подумала об Адриане. Он говорил, что охотно пришел бы, если она пригласит его в свою постель. А что, если она откроет ему дверь этой ночью?

Садима вдруг поняла, что впервые думает о том, чтобы сделать это. Однако теперь, когда она мысленно представляла такую возможность, перед ее взглядом не вставали сомнения, затемнявшие поначалу эту картину. Она больше не беспокоилась о своем положении, о том, что ею играют или что нужно действовать хитро и урвать свое. Она делила с Адрианом его странный мир и в этом нелепом заколдованном замке чувствовала себя с лордом на равных.

Так что ну да – что ж, если она хочет, она может это сделать.

Но тут же внутри все тревожно сжалось. Не лучше ли оставаться одной, в покое, и мечтать себе вдоволь, создавая грезы себе под стать, чем неумело броситься навстречу действительности? Все, что ей нужно, у нее есть: большая кровать-палатка вдали от всего мира, свежие приятные воспоминания, которые можно прокручивать в голове, вчерашнее платье, еще хранящее запахи.

Садиме нравился такой ход вещей. Она не хотела целиком отдавать Адриану свои ночи. Разделить с ним какую-то часть, а потом сбежать, сжимая в руках воспоминание, уединиться, раскрыть его, развернуть и снова и снова проигрывать в воображении для собственного, одинокого удовольствия.

Так и прошли для Садимы многие дни и ночи: днем она искала одно, а ночью – другое.

* * *

Как-то утром дворецкий застал ее за поисками в одной из комнат. Она сидела перед раскрытым шкафом, рядом лежало ружье. Одну за другой она доставала сложенные простыни и встряхивала их.

– Это бесполезно, – сказал он. – Вам не удастся.

Садима встала, не выпуская простыни из сжавшихся пальцев.

– Если вам дорог ваш хозяин, едва ли вы будете против, чтобы хоть кто-то попытался помочь ему, пусть это и всего лишь горничная.

Лицо дворецкого посуровело.

– Именно потому, что хозяин мне дорог, – возразил он, – я не хочу, чтобы некая привлеченная его состоянием особа подавала ему ложные надежды. Потом он затоскует сильнее прежнего. Я знаю, что так и будет. Ваши попытки тщетны. Мы ищем уже много лет. Он рос на моих руках… Мы жили в этом замке. А вы здесь только что появились. С чего же вам добиться успеха? Вы толком не знаете замка. И лорда тоже.

– Не стоит меня недооценивать. Вы понятия не имеете, на что я способна. А что до моих намерений, вы доставите мне удовольствие, прекратив тыкать ими в лицо. Разве дочь султана или мои хозяйки не хотели выйти за него замуж ради денег? Однако их вы принимали прекрасно.

Дворецкий осекся. Машинально он подобрал смятую простыню. Взял ее за углы. Садима взялась за два других. Они вместе сложили ее. На последнем сгибе их руки встретились. Старый слуга посмотрел ей в глаза. Садима выдержала взгляд.

Положив простыню на место, Филип сказал:

– Вы правы. В конце концов, попробуйте. Я больше не буду вас отговаривать. Но скажу вам, что я потерял всякую надежду. Отказался от мысли, будто мой хозяин сможет наконец зажить обычной счастливой жизнью… Не хочу разочароваться.

Садима с еще большей горячностью пообещала себе отыскать украденное и вытащить этих двоих из замка.

Дворецкий взглянул на дверь, будто желая убедиться, что никого нет поблизости.

– И не забывайте: то, что вы делаете, опасно. Только лорд Хендерсон умеет усмирять свою мать. Она намного сильнее вас.

– Меня она не пугает.

– И напрасно. Обыкновенно леди Хендерсон не беспокоит мимолетных гостей. Но вы… Это удивительно. Полагаю, вы ее заинтересовали. У вас дар выманивать ее из укреплений. А это еще опаснее.

Дворецкий улыбнулся с горечью.

– К тому же вы не понимаете всего до конца. Перед вами два препятствия. Мать, но и сын тоже. И об этом я сожалею больше всего. Что бы ни говорил вам лорд Хендерсон, он не намерен покидать замок. Он хочет одного: спасти свою мать. Думает, что сможет освободить ее, вернуть человеческий облик. Он мечтает об этом с детства. Он винит себя в том, что его мать… в таком виде. Он вырос с этой мыслью. И она переросла в одержимость. Так что, даже если против всех ожиданий вы преуспеете, это ничему не поможет. Он сделает все, чтобы освободить ее, и это его погубит.

Последние слова он произнес с бесконечной грустью. И вышел, ссутулясь.

Садима посмотрела на распахнутый шкаф. Дворецкий прав. Бесполезно перерывать весь замок: нет ни малейшей вероятности, что она случайно наткнется на то, чего они вдвоем не нашли. Надо бы действовать умнее.