Золото, перина и ночная чертовщина

Что-то коснулось ее ноги. Она вздрогнула и схватилась за ружье. На нее глядела кошка.

Конечно, всего минуту назад Филип советовал ей быть осторожной. Но у семнадцатилетних девушек есть дела поважнее, чем слушаться озабоченных и благоразумных стариков-дворецких. Садима присела перед кошкой.

– Пожалуйста, веди меня, – прошептала она.

Кошка сорвалась с места. Садима бросилась следом. Та вывела ее наружу, на ухоженную лужайку в парке, и исчезла в кустах.

Садима огляделась. Лужайка была идеально круглая. Посередине стояла белая и тоже круглая беседка. В беседке был колодец. Садима бросила в него камешек. Ни звука.

Придется лезть вниз. Садима покрутила ворот, опуская ведро, пока цепочка не размоталась до конца. Подоткнула полы платья, чтобы не мешались, и взялась за цепь.

Спуск показался ей вечностью. От напряжения руки вскоре задрожали. Садима забеспокоилась: пока еще она сможет выбраться наружу, но, если спуск предстоит долгий, руки могут ослабнуть на середине пути, а она – упасть и даже убиться. Что же делать? В конце концов она стиснула зубы и продолжила спуск. И в итоге справилась. Колодец почти высох: вода доходила ей до щиколоток. Но она все равно была сырая от пота.

Садима с трудом перевела дыхание. На такой глубине воздуха не хватало. Вокруг был кромешный мрак – лишь где-то вверху она различала светлую точку. Она вспомнила слова дворецкого про опасности, которые ее подстерегают в этой живой усадьбе. И пришла в ужас от собственной неосмотрительности. Она сама, добровольно полезла в длинную каменную кишку, спустилась в желудок замка. Что она станет делать, если стены сомкнутся и начнут ее переваривать?

Но беспокойство ничем не поможет. Садима заставила себя действовать. Ощупала дно, стены. Вдруг сердце екнуло. В углублении она наткнулась на шкатулку. И поскорее сунула ее в карман передника. Теперь как можно быстрее нужно подняться на поверхность. Тянуть собственное тело вверх оказалось еще тяжелее. Садима заставляла себя не поднимать головы, чтобы не отчаяться от далекого пятнышка света. На полпути страх, что цепь оборвется, придал ей новых сил.

Наконец Садима вытянула себя из колодца. И рухнула без сил под навесом беседки. В руках пульсировала боль. Потом она стала понемногу стихать. Садима поднялась. У нее едва хватало сил пошевелиться, но любопытство взяло верх. Она вытащила шкатулку и открыла.

В ней лежало позолоченное яйцо. Садима разбила его. Изнутри выпорхнул орел. Не тратя времени на удивление такой невидали, не слушая свое разбитое тело, Садима вскинула ружье, прицелилась и выстрелила. Орел упал замертво. Она мысленно поблагодарила долгие часы охоты, выработавшие у нее такую реакцию. Подняла птицу, вынула нож и вспорола ей живот.

Это была орлица. Среди кровавых внутренностей Садима нашла другое яйцо, поменьше. Его она разбила осторожно, внимательно следя, что из него вылетит.

Едва скорлупа треснула, вылетел женский смех.

Больше ничего. Скорлупа оказалась пустой. Мать лорда Хендерсона посмеялась над ней. Садима едва сдержала проклятье. В замок она вернулась без сил.

* * *

Вечером Садима все не находила себе места от раздражения и растерянности. Она легла в постель, даже не предавшись очередной грезе. Все это казалось теперь блеклым по сравнению с реальным Адрианом, который лежал там, у себя на чердаке.

Садима решила, что пригласит его. Завтра скажет, что он может прийти в ее постель. Полночи она провела, обдумывая, как бы это сделать. Но не могла подыскать ни нужный момент, ни нужные слова. Все стало казаться таким сложным, что Садима под конец вскочила с кровати. Она сама пойдет к Адриану безо всякого приглашения. Садима взяла в одну руку подсвечник, в другую – свою робость. И так, все вместе, они вышли из комнаты и стали подниматься по лестнице.

Но на середине повстречали спускавшегося Адриана.

– Я… я шел… узнать, а вдруг вы бы меня захотели, – сказал он.

– Я шла себя предложить, – ответила Садима. – И на полпути мы встретились.

– Какое чудное совпадение, не правда ли? Ведь последние пять ночей я не ходил к вашей двери и не возвращался, не постучав и никого не встретив. Отнюдь.

Садима уткнулась головой в грудь Адриана. Адриан запустил пальцы ей в волосы. Потом взял под руку и повел в свою комнату. Робость пошла следом, не отставая.

Они вошли в мансарду. Садима снова заметила, что здесь она чувствует себя гораздо лучше.

– Здесь спокойно.

Адриан улыбнулся.

– Эта комната моя и только моя. Когда я был маленький, я прятался здесь, на чердаке, еще до того, как мама исчезла. Когда же она вселилась в усадьбу и стала ее переустраивать, я обосновался здесь, и она не трогала чердак. Наряду с вашей спальней это единственное место, куда она не может проникнуть.

Он подвел ее к постели. Садима поставила подсвечник на прикроватный столик, помедлила, прежде чем задуть свечи. Они взглянули друг на друга.

– Эм-м… – протянул Адриан смущенно и без излишнего красноречия.

– Да?.. – шепнула Садима, соперничая с ним в словоохотливости, и провела по затылку ладонью, чтобы как-то занять руки.