Золото, перина и ночная чертовщина

Мэй в восторге, с пылающими щеками, сжала Садиме руки. Та поздравила ее. И принялась выбивать ковер. Она била с такой силой, что руки дрожали.

Пока Уоткинсы обедали, Садима вошла в комнату Мэй. Найти маленькую картонную коробочку в глубине шкафа труда не составило. Вся переписка состояла на деле из трех писем, расплывчатых и пламенных, за подписью «лорд Хендерсон».

Садима узнала почерк леди Хендерсон – тот же, что был на золе в подвале и на стенках ванны. Что происходит?

Она внимательно перечитала письма. Во втором упоминалось украшение, посланное в знак любви. Леди Хендерсон могла создавать любые золотые вещи. Садиму насторожил такой подарок: Мэй постоянно носила на шее зачарованное золото, и оно, вероятно, околдовало ее. Последнее письмо было признанием. Лорд Хендерсон просил руки Мэй. И прибавлял: «Отдайте же мне свою руку, милая Мэй, хотя нет, не жертвуйте так много. Подарите мне лишь малый кусочек вас, частичку прелестного вашего существа».

Садима почувствовала, как сердце у нее оборвалось. Что отдала Мэй?

Она побежала в комнаты к старшим сестрам. И нашла там те же письма, почти слово в слово. Мэри получила два, Маргарет – одно. Пока что.

Садима вдруг сообразила, что в последнее время Мэй постоянно лежит. Конечно, младшенькая была хрупкого здоровья, но обычно хоть немного бродила по саду, а не лежала в шезлонге. Мэй как раз поднималась к себе в комнату. Садима проследила за ее медленными болезненными шажками.

Мэй упала в кресло.

– Садима! Что ты…

Садима присела перед ней и сняла домашнюю туфлю. Мэй вскрикнула от боли. Нога была замотана бинтами, на которых проступала кровь. Юная девушка отрезала себе пятку.

– Мэй, как ты могла?

– Ах, да разве тебе объяснишь! – воскликнула Мэй с завороженной улыбкой. – Я сделала это ради него. Мы любим друг друга. Это выше твоего понимания.

И прибавила уже резко:

– Я запрещаю тебе говорить об этом! Выйди немедленно, или я велю тебя выставить.

Садима отступила. Она не узнавала свою молочную сестру.

На следующий день Мэри объявила, что у нее мигрень, и не выходила из комнаты. Еще через день она спустилась прихрамывая. Немного погодя настал черед Маргарет.

Садима в растерянности наблюдала, как приближается назначенный бал и как хиреют сестры Уоткинс. Они часами лежали без сил, уставившись в пустоту. Таяли с каждым днем. Лица их осунулись, на них выделялись горячечные глаза с тусклыми зрачками. Играть больше не было необходимости: они действительно стали существами хрупкими и бесплотными.

Садима в конце концов разозлилась. Она тут бессмысленно драит полы, пока сестры Уоткинс глупейшим образом сами лезут в колдовскую ловушку, из признательности и любви отрезая себе по куску ноги. И она, конечно, не могла спокойно закрывать на все глаза. Она должна была разобраться с этим делом.

Настал день бала. Сестры разместились в берлине и уехали. Воздушные платья, подчеркивая их хрупкость, придавали им необыкновенное изящество. Миссис Уоткинс отправилась с ними, гордясь своими призрачными дочерьми, едва переставляющими ноги.

Садима быстро закончила последние труды и побежала к родителям, где оставила ружье.

Няня Рози заподозрила, что дочь что-то замышляет. Она поднялась по лестнице, следя, чтобы ступеньки не скрипнули, распахнула дверь спальни и застала ее за переодеванием.

– Ты идешь на бал! – воскликнула она.

Вопреки ее воле, голос у нее дрогнул от возбуждения. Она не хотела, чтобы Садима рисковала жизнью, и предпочла бы никогда больше не слышать про злосчастный замок. Однако, увидев, что дочь тайком собирается на бал к юному лорду, не смогла сдержать радостного волнения. И сама не заметила, как выпалила:

– Тебе нужно платье! Думаю, мы успеем подшить мое свадебное.

Няня Рози тут же отругала себя за то, что вдруг превратилась в крестную фею.

– Я пойду так, – сказала Садима решительно.

На ней был охотничий костюм.

Материнское сердце заныло от мысли, что дочь пойдет на бал в мужском платье. Зато встала на место голова, и вместо радости она почувствовала тревогу.

– Ты всерьез решила…

Садима взглянула на нее, и Няня Рози поняла, что дочь не переубедить. Запри она ее сейчас, та убежит потом. Она не может вечно держать ее при себе, в тепле и под защитой.

– Ладно, – сказала она, – но я тогда тоже иду.

– Не лучшая мысль, мама. Ты не знаешь, во что ввязываешься.

– Э нет, я знаю прекрасно, ты мне рассказала достаточно. Я отправляюсь в заколдованный замок, где все пошло вверх дном по вине семейки неуравновешенных аристократов, которые сами себя загнали в угол. И расхлебывать все, как всегда, нашему брату.

Садима не нашлась, что возразить на это краткое изложение ситуации.

– Помешать тебе туда идти я не могу, но и ты не заставишь меня сидеть сложа руки, пока сама бросаешься лорду в пасть, – продолжала Рози. – Так что я иду с тобой. Не стоит меня недооценивать. Ты понятия не имеешь, на что способна мать ради своего ребенка.

Последнее замечание подбодрило Садиму.