Золото плавней

Совсем иная картина, когда противник незаметно подходит к черкесскому аулу и внезапно атакует его, отрезая все пути к отступлению. Тогда черкесы, забаррикадировавшись в своих саклях и дворах, упорно оборонялись. Бой в этом случае принимал яростный характер, так как горцы, даже несмотря на отсутствие какого-либо совместного тактического плана ведения боя, сражались не на жизнь, а на смерть, и в итоге почти все жители аула погибали.

Судя по тому, как вели себя черкесы, и зная наперед нехитрые маневры абреков, Билый понимал, что большая часть стариков, женщин и детей все же покинули аул и укрылись в ближайшем лесу – успели просочиться сквозь пальцы – джигиты сумели отвлечь внимание казаков, навязав жесткий бой. Обманный ход мог смутить новичков, тут же истина напрашивалась сама собой и могла означать только одно: черкесы не станут рисковать и биться до последнего. Они станут держать оборону так долго, пока последний старик, женщина или ребенок не покинут аула. Затем абреки просто-напросто подожгут свои жилища, чтобы не оставлять ничего казакам. По обыкновению, женщины собирали незначительные семейные пожитки и укладывали их на арбу. Сажали туда же стариков, а дети, как правило, гнали стада овец и крупного рогатого скота. Для их сопровождения выделялись несколько воинов, остальные же оставались оборонять аул, пока их семьи не окажутся в безопасном месте. Все это пронеслось секундой в голове, и Билый явно представил финал боя, благо он вырисовывался с каждой минутой все лучше и лучше.

Казаки хоть и имели небольшое численное преимущество, но постепенно брали вверх и овладевали также преимуществом территориальным. Черкесы осознавали это и могли и в любой момент отступить, запутав следы в своих потайных ходах. Ищи их потом свищи – все горные тропы не перекроешь. Пришлось на ходу перестраиваться.

Микола немедля приказал казакам разделиться на три отряда и начать штурм дворов и саклей, где засели черкесы, перейдя всем подразделениям в атаку. Крики оборонявшихся стали яростней и отчаянней, так горцы отреагировали на начало общего штурма аула, понимая безвыходность ситуации.

Троих казаков-стрелков, умевших стрелять без промаха, он послал в подкрепление Осипу Карабуту и Степану Деркачу – усиливая огневую точку. Прицельная стрельба станишников сразу стала приносить результат, заставляя прятаться, пули выбивали самых отчаянных и дерзких.

Казаки, засев в укрытии под навесом, вели счет убитым ими черкесам, контролируя любое движение. Только что удалось заглушить перебежку между постройками из мазанки – в результате на тропе уткнулся в пыль долговязый горец, и вот в окне сакли вновь показалась очередная цель. Черный абрек мрачной тенью показался на короткий миг в узком проеме, нашел себе жертву и прицелился, но выстрелить не успел, Степан опередил, коротко выдохнул, спуская курок. Раздался сухой треск. Сизый дымок еще не рассеялся, а тело черкеса развернуло, откинуло, и оно безвольно повисло в проеме окна, по побитой пулями стене потекла тонкой струйкой темная кровь. Черная папаха слетела вниз, обнажив гладко выбритую смуглую голову горца. Деркач усмехнулся и снова припал к прицелу, выискивая новую цель.

Осип Момуль оставался на вышке. У него было выгодное положение. Учитывая некоторую удаленность от черкесских жилищ, вышка была практически недосягаема для выстрелов. Наоборот, Момуль, находясь на высоте, мог отлично видеть всю картину боя и прицельно стрелять, не боясь быть убитым, по крайней мере, из старинных ружей. Видел он, как станичники уверенно атаковали с разных сторон, не жалея противника и себя. Ненависть к черкесам была у казаков заложена на генетическом уровне. Черная злоба порождала короткие свирепые схватки. Утренний воздух густел от крови, дурманили и тревожили голову пороховые газы. Кругом стоял гул от голосов. Такие же самые ответные чувства испытывали и горцы по отношению к казакам. Ярость натолкнулась на свирепость, и обе стороны дрались безжалостно. Месть за убитых станичников, парубков и угнанных лошадей была безудержной. Преимущество было на стороне казаков, используя ловкий маневр ведения боя, подавляя штурмовым напором и прицельным огнем, казаки, в сравнении с черкесами, потеряли на данный момент лишь несколько станичников тяжело раненными, которых сразу вынесли за ворота, снаружи укрепления из плетня. Там же находились и легко раненные, присматривающие за товарищами, изредка постреливая. Троих успели оттащить под смотровую вышку. Момуль видел сквозь плетеные ветки товарищей, всех успели перебинтовать – чистые тряпицы алели кровью – и оказать необходимую помощь. Теперь защита станичников первостепенна и лежит на нем. За братов жизни не жалко – никто и на метр не приблизится.

Командиром одного из штурмовых отрядов стал Иван Мишник, Билый быстро выделил из десятка самого опытного и авторитетного казака. Станичники короткой волной накатили на аул. В одном из дворов горцы высыпали навстречу нападавшим, и сразу завязалась беспощадная рукопашная, зазвенела сталь.