Золото Плевны. Золото Сербии

Восходы, закаты, радости. Только здесь тоже родня держит. Корни крепкие. Связи нерушимые. И муж есть, Марко зовут, и дитятко малое – Урош.

Вспомнив о младенце своем первом, капнула горячей слезой Беляна, не удержалась. Марко свирепый и хитрый, свою ватагу имеет. Дерзкие разбойники, все дорогу уступают, не каждый рискнет связаться. А кто пробовал из братьев лесных, тех нет уже. Кого и она метким выстрелом выбила, кому и горло перерезала. Да и Марко не плошал. Дел всегда много – чутье у вожака звериное на золото чужое да власть единую в горах. Что скажет Марко, то и делала. Куда пошлет, туда и шла. Не задумываясь особо, что жизнь может измениться, оборвавшись. Быстро привыкла по грани ходить. Но за это и любил ее крепко, к себе приблизив. Любую прихоть мог выполнить, балуя. Ценил за бесстрашие. За то, где не каждый наказ выполнит, она ужом извернется и победу приблизит. Прознал Марко про Вука Серчко, про своего первого конкурента в делах разбойничьих, что тот к русским ходит. Можно было бы понять, если б к туркам зачистил. Продавать соперника – святое дело. Когда денег нет – самый легкий способ. И в доверие можно втереться, и убрать кого надо чужими руками. А к русским-то зачем? Что им-то продавать? Неспроста. Те за идею воюют, не за золото. Вук Серчко совсем же не патриот своего края. Ему горы ближе, да карман свой роднее. Марко не перехитришь – зубы сломаешь. И, зная про эту лживую собаку, как она, чужими руками и всех подставляя, злато себе добывает, быстро заслал жену свою к русским. Не веря больше никому. А чтобы ловкой была да сообразительной, еще и первенцем пугал. Торопись, мол. Разнюхивай все побыстрее, да возвращайся к дитятку, любимая женушка.

Любимая… Ведь и вправду любил. Да только надоела жизнь лесная. Другой не было. А сейчас могла появиться – казак с собой звал. Настойчиво. И слова свои горячей любовью подтверждал. Здесь Марко ему сильно проигрывал. Где сил взять, Господи? Как не сгореть в этом пламени. По крупицам знания собрала. В схрон, заранее уговоренный, вещицы подложила. Все так, как Марко видел – не зря Сречко трется у русских – болтал лишнее у костра, когда пьяным был. Намеком говорил. Казаки не отвечали, словно не понимали, только переглядывались неодобрительно. Она же внимательно слушала, холодея от правды и чужого коварства. Потому что жила так всегда и знала, как будет. Сречко шутки травил. Иногда в злобе своей волчьей скалился. Но только знала она, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Для Беляны достаточно и меньших сведений. Все поняла. Заложила тайник. Не удержалась, и уже от себя добавила про Фиалку, дуру деревенскую, что любимый навещает часто. Здесь оплошность была. Чувствовала. Сердце замирало, когда вкладку делала, но ничего поделать с собой не могла. Ревность в руку толкнула. Надо рубить концы так, чтобы русский казак только о ней думал. Марко тоже не глупый. Поймет все и выполнит беспрекословно. И хоть и любит безумно, но только спросит потом, зачем вдову Фиалку порешили. По какой прихоти? Что за случай такой, и была ли необходимость? Не избежать расспросов. Ответ найдется. Придумается по ситуации. Ночью надо уходить в горы. К Урошу возвращаться. Переждать драку. А там видно будет: или с Марко остаться, если золото к нему придет – заживут господами, сыночек, кровиночка ее, знать не будет, что такое жить в лесу, – или с любимым на новую родину уехать, надо только о встрече договориться, о месте тайном.

Марко и помешать не успеет: может в драке сгинуть, может с ножом в шее в болоте утонуть.

Да, нелегкий выбор: с золотом остаться или с любимым рассветы встречать. Хорошо бы и русский с деньгами был, да молод слишком. Откуда у такого золото может задержаться? Думать и думать. Не знаешь, куда судьба перетянет, к кому прислонит. Что сыночка Уроша казак полюбит как своего, даже не сомневалась. А вот золото еще добыть надо. Богатая жизнь манила к себе. Марко хитрый. Он сможет. Уж он-то настоящий волк. Хитрее, чем Сречко и русские. Но не хитрее ее. За что жизнь так пошутила с ней, откуда взялся этот красавчик из другого мира. Как будто с иконы старинной. Среди тех народов, что довелось узнать, такого не попадалось. Как бог красивый. Волосы светлые, в кудряшки смешные закручиваются. Глазища голубые, бездонные. Кость тонкая, легкая, не у каждой девушки такая, а тело как железное, но гибкое, ловкое. Просто смотреть, как ходит – удовольствие, а как на коне сидит! Чисто – бог! Про любовные забавы говорить нечего, иногда, когда любовная истома еще не прошла, а он уже своими длинными пальчиками начинал опять шарить в заветных местах, с досадой думала:

– Хоть бы у коровы своей деревенской пару ночей переспал, отдохну хоть немного, в себя приду, – и тут же пугалась, вдруг между сиськами, больше на вымя похожими, больше понравится, задницей необъятной прельстится. У нее, Беляны, и половины такой нет, и грудь… Но вот углядел он во мне что-то, рассмотрел, а терпеть, когда уже нет удовольствия, так бабам так на роду написано, худшее терпеть приходится. Уходить нужно.

Раскусили ее.