Золото тофаларов

Вот это да! «Указанное лицо» — это, вполне возможно, я и есть. Интересно, что понимается под «решением о ликвидации»? Неужели буквально? Спросить разве у радиста? Как же такая радиограмма открытым текстом идет? Почему с метеостанции? Что это за канал у них, кто адресат? Рация обычная, старая армейская Р-104, хотя, черт его знает, может, только корпус старый. Вон ящиков каких-то полно, шифраторы-дешифраторы… А что, если еще кто-нибудь с этого «четыреста десятого» на чаек заглянет? Деваться, однако, мне некуда, придется выдержку проявлять.

Прошло не меньше трех часов, прежде чем радист задремал, склонившись на стол рядом с недопитым стаканом почти черного крепчайшего чая. Все это время я лежал как на иголках. Как только стало ясно, что сон овладел им всерьез, я тихонько встал, хлебнул для бодрости остывшего горького чифиря и на цыпочках вышел наружу. Слава Богу, никого.

Рассветом еще и не пахло, когда я почти бегом маршировал в сторону вокзала. Никаких соображений толковых в голову не приходило, я полностью полагался на удачу. Вот и мост через Уду деревянный, старинной постройки. Я почти до середины успел дойти, когда сзади слегка задыхающийся, хриплый голос произнес:

— Постой-ка, браток!

Так, два человека. Впереди — невысокий кудреватый крепыш, чуть позади жердеобразный юноша в берете. На мосту и вообще в зоне видимости — никого. Река внизу бурлит, о камни острые пенится, метров семь до воды. Где же они меня засекли?

Куртку я скинул, левую руку обернул. И вовремя — кудрявый нож из сапога кирзового вытянул. Длинный ножик, тонкий как шило, с крестообразным упором. Из руки в руку ловко перебрасывает — похоже, профи. Но бить будет с правой, правша явный — из правого голенища правой рукой оружие вытащил.

Юноша вроде бы без железа. А вдруг пистолет? Тогда все. Но нет, вроде любители тихих забав попались.

Юноша справа зашел. Краем глаза контролирую руки — пустые. Ну, поехали! Одновременно хлопцы прыгнули. Так, сзади имеем удушающий захват, спереди — удар ножом. Джентльменский набор! Блокирую удар левой рукой. Нож прошил слои толстой кожи, длинный, зараза, чуток я не рассчитал, царапнул все-таки ребро. Захватываю вооруженную руку. Застрял кудрявый. Левой лупит по корпусу, но — терпимо. Хуже сзади, юнец очень умело воротником работает, уже в башке смутно, еще пяток секунд, и все — в аут.

Спасибо Ваське Баринову, пять лет я у него в «Трудовых резервах», в Балакиревском переулке, надежды подавал. На сборах, на Сенеже, учил он нас, любимчиков своих, не только вольной борьбе, но и уличной драке — от оценки выражения лица нападающего до жестоких ударов, ничего общего со спортом не имеющих. Сам был из шпаны, через себя многое пропустил, а тренер был милостью Божьей…

Нет, мальчуган, здесь тебе не ковер, не татами, не за место на пьедестале схватка идет. Правая моя свободна, этого достаточно. Пальчики твои царапать с угасающим хрипом мне недосуг. Хоп! Что, сударь, глазки вытекают? Потерял интерес к происходящему, гаденыш? Ну, отдохни пока, мне с твоим дружбаном разобраться надо.

Вооруженную руку отпускать нельзя, хорошо держу, но ребра гудят уже. Ну сколько же можно повторяться, любезный? Хорошо еще ноги в ход не пустил, не догадался. Не универсал, видать, к ножу слишком неравнодушен. Кудри густые, плотные, как шерсть у барана, одно удовольствие такой славный захват взять. Рывком вниз головенку, колено летит навстречу. Дубль два, дубль три! Что, приятель, нос глубоко ушел? И с зубками, похоже, нелады. Нет, нет, какое там айкидо. Это одесская, времен Бени Крика, разработка.

Ну-ка, дистанцию восстановим. Ай, ножик выпал! В щелку между досок провалился. Ну и ни к чему он, такой вострый. Поближе к перилам, поближе. Я не боксер, конечно, но центнер веса свое дело сделает, да и мишень уже неподвижна. Ну, прощай, дружище, желаю удачи! Апперкот называется, всю кисть отбил. Так, кудрявый водными процедурами занят, пора юношу освидетельствовать.

Что, милок, все на коленях? Ладошки к личику красивому декадентскому прижал. Пальцы длинные, музыкальные, сильные, оказывается, у тебя пальчики. Между пальчиками кисель какой-то течет. Что мычишь, дорогуша? Экая незадача, не повезло. Издержки профессии, юноша, ничего не поделаешь.

Ботинки у меня тяжелые, почти горные. По горам так и не довелось в этот раз походить. Но для такого случая тоже сгодятся. Вот так, вот так! Ну а теперь — купаться. Все!

А вот и «Зенит» валяется. Разбился, наверное, бедняга. Но все равно прихвачу, может быть, удастся починить.

К вокзалу я не со стороны города вышел, а по путям. Скорый стоит у платформы, по перрону крепыши подозрительные прохаживаются. У здания вокзала — патрульная машина милиции. Но после эпизода на мосту милиция мне совсем ни к чему. Да и с крепышами она в теплых, наверное, отношениях. Нет, нельзя никак на вокзал.

Второй путь цистерны с мазутом занимают, а на третьем какой-то грузовой, три почтовых вагона в его составе. В одном из вагонов свет, дверь приоткрыта.

— Эй, ребята! Не подбросите до Тулуна? — Двумя десятками красненьких призывно я помахал.