Золото твоих глаз, небо её кудрей

— Допросила под гипнозом. В меня встроена программа RedEye для быстрого гипнодопроса. Полезная штука. По итогам я решила произвести над тобой профилактическую декапитацию.

— Чччего? — не понял бамбук.

— Голову откусить. Грустно, конечно, но того требовала ситуация.

— Это за жыжыжы? За того слизня? — Буратина чувствовал, что угрозы больше нет, но хотел понять, в чём дело. — Вы же их сами не любите?

— Не люблю. И чисто в личном плане тебя прекрасно понимаю, — подтвердила черепаха. — Но и ты меня пойми. Я авторитет. Все, кто живут в озере — под моей защитой. Как бы я ни относилась к ихнему кагалу, я должна их защищать. Или хотя бы отомстить за смерть. Иначе ко мне уважухи не будет… Но произошло неожиданное народное волеизъявление. Всё население пруда в едином порыве обратилось ко мне с устной петицией — помочь тебе, Буратина. Честно говоря, и мне самой стало тебя очень жалко. За последние сто двадцать лет не припомню аналогичного случая… — она замолчала.

— И чччего? — Буратине было холодно, зубы постукивали.

— И того. У меня тут демократия. Очень удобная штука, если уметь ей пользоваться. Да и вообще — мне не хотелось тебя наказывать, но надо было держать марку перед электоратом. А тут сам электорат за тебя просит. Так что я тебя не накажу и даже помогу… Интересно всё-таки, что случилось. Очень похоже на паранормальное воздействие. Но во время допроса ты бы обязательно вспомнил, что паранорм… В любом случае — ты необычное существо, Буратина.

Деревяшкину эти слова польстили. Он приосанился — и тут же громко икнул. И как-то особенно остро почувствовал, что задубел и хочет есть.

— Уважаемая госпожа Тортилла, — сказал он, добавив в голос умильности, — если уж вы оставили мне жизнь, не могли бы вы мне дать что-нибудь поесть? А то я от голода умираю. И холода, — добавил он для точности.

Черепаха немного подумала.

— Вот что, — сказала она. — А полезай ко мне в дежурку. Сейчас там свободно. Я ребят отпустила. Там и поешь.

Тут Буратина заметил, что зелёных существ на панцире черепахи больше нет. И спросил об этом.

— Я же говорю — ребят я отпустила. Хочу с тобой пообщаться в интимной обстановке. Без посторонних. Ну что, залазь.

— Ыыыыы… а дежурка у вас где? — не понял бамбук.

— Где — где, — с неудовольствием сказала черепаха. — Вот именно там, где ты подумал. Не беспокойся, там у меня всё чисто. И тепло.

Огромная черепаха начала разворачиваться, гоня волну. Наконец, она повернулась к Буратине тылом и приподняла попу.

Две панцирные пластины со скрипом разошлись, и бамбук увидел дыру. Точнее — дырень. Она была плотно сжата, но размеры её впечатляли.

— Лучше с панциря спустись, — посоветовала черепаха. — Или тебя засунуть? — она приоткрыла пасть, готовясь ухватить доширака за какую-нибудь конечность.

— Нет, я сам, — быстро сказал бамбук. Немного подвигался, разгоняя кровь. Потом прыгнул на панцирь, спустился вниз и повис на руках, цепляясь за броневые плиты, ногами нащупывая край открывшейся дырки.

Черепаха наклонилась сильнее, выставив заднюю часть. Бамбук извернулся и пролез внутрь — ногами вперёд.

Сначала было темно, тесно, воняло чем-то кислым. Потом где-то за спиной загорелся свет. Буратина лежал на животе в очень низком и очень узком тоннельчике с ребристыми розоватыми сводами, которые слегка подрагивали. Однако тут было тепло. Даже, пожалуй, жарковато. Но замёрзшему бамбуку это понравилось.

Он завозился, чтобы лечь ногами ко входу. Упёрся руками в своды и с усилием на них надавил.

— Эй, не лапай меня, — недовольно сказала Тортилла. — У тебя руки холодные.

Голос шёл откуда-то снизу и отдавал металлом. Видимо, там было какое-то техническое устройство вроде репродуктора.

Буратина неохотно убрал руки и стал осматриваться.

Конец тоннельчика был чуть шире и заканчивался стенкой. Из неё торчала какая-то мясная блямба диаметром с полметра, с рваной дыркой посередине. Над ней болталась лампочка на шнуре. Снизу стояло жестяное ведёрко непонятного назначения.

Прямо над блямбой сверкал странный предмет — жёлтый кружок со вписанной восьмиконечной звездой и буквой «G» в серёдке. Трогать его Буратина побоялся.

— Ну как тебе? — раздался голос черепахи. Шёл он откуда-то снизу и отдавал металлом. Буратина решил, что это какое-то техническое устройство.

— Да ничего вроде. Тепло тут, — сказал он.

— Под шейкой пошарь, — посоветовала Тортилла. — Дежурные там обычно жрачку оставляют.

— Под какой шейкой? — не понял бамбук.

— Шейкой матки, чего ж ещё-то, — недовольно проворчала черепаха. — Ты вообще где находишься?

— А, ну да, — сообразил деревяшкин. В принципе-то устройство этого самого органа он знал на отличненько. Вот только никогда не думал, что когда-нибудь окажется внутри него.

Он протянул руку и поскрёб в складках под блямбой с дыркой. И наткнулся на какой-то предмет. Это оказался брикет комбикорма.

Со счастливым стоном Буратина разорвал обёртку и впился в него зубами.

Пожрав, он почувствовал себя почти счастливым. Он поел, ему было тепло, он лежал на мягком. А главное — впервые за эти дни он чувствовал, что находится в безопасности.