Золотое пепелище

– Да так, – повторил Перышкин, – а вот нет ли у вас одеколону, товарищи? Опасаюсь инфекций.

Глядя на это вполне симпатичное, приятное существо, фантик от человека, Вадим Дементьев почему-то вспомнил явление совершенно иного рода. Он познакомился с ним тогда, когда увидел в Криминалистическом музее молоток-рекордсмен, на счету которого было три десятка размозженных черепов. Это был не простой и мирный инструмент для строительства и ремонта, а орудие убийцы Комарова с Шаболовки. Долго стоял тогда еще стажер Дементьев перед целым стендом, на котором была представлена история преступлений и их раскрытия, разглядывая фото «героя»: обычный пожилой москвич, лицо самое обыкновенное, никаких признаков не то что вырождения, но и скверного нрава. Довольно долго Вадима не оставляло недоумение: мотив? Каков мотив? Деньги? Однако комаровская выручка была не особо велика, можно было бы заработать другим путем, в особенности извозчику. И вот – разгадка. Старший товарищ, которому он за рюмкой чаю поведал свои терзания, поднял его на смех:

– Вадик, родной! Молодой ты еще, идеалист. Есть такие и будут, для которых люди – ну все равно что таракан, муха, только еще и с ценной «шкурой» – ну, там, часики-бусики. Прихлопнуть – и двойная польза: от дряни избавишься и прибыль получишь.

Вот нечто подобное и торчало, сложив ручки, по ту сторону стола. И хотя было это нечто с образованием, чистенько одетое и все еще гладко выбритое, но до такой степени премерзкое, что и словами не описать. Выгребная яма, кишащая жирными червями.

– …Попытка убийства и как минимум хранение краденого, – вступил в разговор капитан Ругайн, – к тому же непогашенная судимость – все это далеко не в вашу пользу.

Перышкин лишь развел исключительно чистыми, старательно оттертыми руками:

– Не в мою, согласен. А вам какой резон за меня переживать? Насколько я понимаю, вы ждете от меня какой-то помощи.

– А вы неглупый человек, когда в своем уме, – заметил Дементьев. – Не помощи, но добровольного содействия. Поскольку за решетку вам и так, и так отправляться, но если вы пойдете навстречу…

– Стучать не стану, в наседки не пойду, – немедленно прервал Дементьева Перышкин.

– Из вас не получится наседки, – успокоил Ругайн.

Тот немедленно заинтересовался:

– Это почему ж?

– Требуется внимание к людям, умение слушать, корректно реагировать и делать правильные выводы, – пояснил капитан. – У вас нет ни этих необходимых навыков, ни малейших навыков общения. Я бы предположил в вас психопатию, но не имею никакого желания…

– И правильно делаете, – одобрил Перышкин, – у меня все справки чистые.

Дементьев поделился своим удивлением сам с собой:

– Чему радуется этот человек – бог весть, – и обратился уже к задержанному: – У вас изъяты вещи, похищенные с места убийства семейства Каяшевых в дачном поселке Морозки Московской области, с последующей попыткой сокрытия следов преступления особо опасным способом.

– Ах, это, – после паузы протянул Перышкин, – ну это еще доказать надо…

– За нас не переживайте, докажем, – пообещал Вадим. – Взяли вас на попытке удушения – таким же способом были умерщвлены жительницы дома. На руках у вас имеются драгоценности и предметы, которые – и это подтверждено экспертным мнением – принадлежали погибшей Ирине Владимировне Каяшевой. У вас судимость связана с проникновением в чужое жилое помещение.

– И что? – затягивая время, упрямился задержанный.

– Среди американцев есть неглупые люди, – к чему-то заметил капитан Ругайн, – и один из них как-то сказал, что если нечто выглядит, как утка, плавает, как утка, и крякает, как утка, то это, вероятно, утка и есть. Вы вор и убийца, Перышкин.

– Аминь, – подумав, согласился тот. – Но тогда тем более: какой резон мне с вами быть откровенным? И так, и так расстрел?

– Ну зачем недооценивать гуманность нашей судебной системы? – попенял Дементьев. – Разница между пятнадцатью годами и расстрелом все-таки имеется. Резонов же сотрудничать с нами у вас хоть отбавляй.

– Назовите хоть один.

– Ну, к примеру, я не стану поднимать эпизоды по квартирным кражам, которых куда больше, чем одна. И даже не надейтесь, что те дела уже сданы в архив. Я не буду раскапывать вопиющий случай головотяпства в ИТЛ, где вы отбывали наказание…

Расчет оправдался, губы у Перышкина побелели, сжались в нитку.

– Да-да, вы понимаете, о чем я. Несчастный недоумок Ваня Кучин не собирался вешаться, это точно, – заверил Дементьев.

– И можете это доказать?

– Я это уже доказал. Потом вы, как человек сведущий в принципах назначения наказания, должны понимать разницу между карой для организатора и для простого исполнителя.

– Мне надо подумать, – произнес Перышкин чисто машинально.

– Это никогда не помешает, – согласился вежливый Ругайн.

– Я согласен.

…Завершив заполнение протокола и протягивая его для подписи задержанному, Дементьев с трудом сохранял невозмутимый, доброжелательно-иронический вид. Лишь спросил:

– Как же это вы, Перышкин, так просто, за здорово живешь, сдали человека, которого сами втравили в историю, практически подрасстрельную. С вашим-то чувством справедливости.