"Золотое руно"

В такие часы, гуляя по улицам, Кэти никогда не замечала мужчин, похожих на Сашу, мужчин с мягкими чертами лица, - ее глаза видели только жесткие, мужественные лица. Она всего только шла пить кофе, потому что когда у нее распухали губы, ей становилось легче, если их обдувал ветер. Красный цвет ее губ нарастал, а вместе с ним менялся их абрис, становясь все более изогнутым. Уголки губ изящно приподнялись вверх, двигаясь то иронично, любезно, то изысканно-небрежно, так, что невозможно было оторваться от этих горящих губ. Но мужчины и не отрывались. У каждого, идущего навстречу, углы губ, в свою очередь, делались глубже, темнее и начинали странно вибрировать, а Кэти в их глазах совершенно преображалась: движения длинной стриженой головы становились мягче, острые руки круглее, юбка сама собой непостижимым образом укорачивалась, а в ее размашистой походке сквозила женственность, которая до той минуты в ней боялась быть опознанной. Еще немного - женщины перестали смотреть ей в лицо, разглядывая что-то вдалеке, и это был самый верный знак, что с Кэти, наконец, все хорошо. Она шла неспешной, радостной походкой, смакуя каждое движение, наполнявшее ее внезапной уверенностью в себе. Кто-то из встречных приостановился, кто-то затянул песенку и повернул за ней. С той стороны улицы, подойдя к поребрику, ее проводили длинным взглядом.

Ветер обдувал Кэтины горящие губы, ее глаза мерцали в свете блестящих фонарей, но пока она старалась не замечать закипающий вокруг нее водоворот - ноги несли ее дальше, к какой-то едва различимой цели. И в этот момент ей на глаза попалась театральная афиша: "Супружеский долг". Исполняется впервые!"

"Как же я могла забыть, тут знакомые!" - присвистнула она. Через несколько минут добежала до соседней улицы и, с размахом употребив свои умения, оказалась за театральными кулисами. Сама постановка интересовала Кэти лишь отчасти, но в этом театре играл Георгий, знакомый из Сухуми, и Левка - из Одессы. Оба они оказались не заняты.

Кэти ввалилась в гримерную с таким видом, как будто она шла к ним всю жизнь и вот, наконец, дошла. И не физически, а как бы душевно. В общем, было приятно сознавать, что человек шел именно сюда, именно к тебе. С другой стороны, по Кэти было видно, что она все время ходит по людям и до-хо-дит до них, и это как будто и есть конечная цель.

Сегодня она была в ударе и восторженно заливалась: какие новости слыхала, где побывала, кого видела - все с юмором, приметливо и умно.

- Дэвишка, а дэвишка! Пойдем в лэс - город пакажу... - простонал тот, что из Сухуми.

Кэти радостно разглядывала его красивое южное лицо, на котором брови взлетали поочередно острыми дугами, оттеняя всякую интонацию их владельца.

Смеялись, веселились, решили по Городу покататься. Появилась подружка Лили из костюмерного цеха, в комнату зашел поболтать актер Николаша, Георгиев друг, а остался около Кэти - личность вытянуто-удивленного вида, с открытыми зелеными глазами и тонкой кожей лица. Начиная говорить, он близко придвигал к собеседнику лицо и смотрел, не мигая, в самые глаза.

Спектакль кончился, и компания, утрамбовавшись в машину, помчалась искать развлечений. Их видели во многих местах. Трудно пришлось владельцам двух соседних баров. За час компания выпила все пиво в первом заведении. Всклокоченный бармен помчался занимать спиртное напротив, но там ему не дали. В это время Кэти с дружками в знак протеста прыгали на протертых диванах, изображающих антик, и продырявили их все, вдобавок бросая в стены переполненные пепельницы. Посетители, не участвующие в радостном празднике, пытались бежать, но их застигали не опорожненные пепельницы. Впрочем, они имели право выражать свои чувства, уползая к двери, в то время, как тучи пепла красиво переливались в неоновом свете, ложась на их головы. Прибежавший бармен сорвал с окна черную штору и, обливаясь слезами, повесил ее в знак траура на входную дверь.

Немножко позлоупотребив, друзья направились в бар через дорогу и потребовали освежительного. Пили хорошо, им подносили, не скупясь. Особенно благотворно напитки действовали на Левку, обладавшего знаменательной утробой. Разместив на двух стульях свой необъятный зад, спереди переходящий в гигантское брюхо, и размахивая кружкой, он звенел на весь бар одесскими анекдотами. На одном из них - просто в виде разнообразия - заказали еще по кругу, и тут выяснилось, что краны пусты. Все загалдели, требуя справедливости. Левка перегнулся через перила и присосался к крану губами. Георгий побежал с пустой кружкой наперевес за барменом. Он, видимо, загнал его в какую-то щель, потому что из подсобки раздались жалобные стенания, потом мелькнул Георгиев ремень, и каморка огласилась могучим ревом. Посетители бросились из бара врассыпную. В общем, смысла им оставаться уже совершенно не было, ведь пиво все равно кончилось!