"Золотое руно"

- Это латиноамериканцы страстные... - засопел тот. - А этот любит разврат. Семь шлюх может взять...

- Да не осилит он!

- Конечно, не осилит - но возьмет, а потом бросит.

- Бросит?.. - без выражения протянула Кэти, и они с Лили еще внимательней посмотрели на Седого.

- Они ему не нужны, - Николаша небрежно выставил ногу вперед. - Он страстен не физиологически, а в том, чтобы добиться желаемого. Такие вообще мало чем увлекаются. Ему все равно: запрещает общество или нет - у него свои законы.

Все задумались на такую исчерпывающую характеристику, а Седой улыбался раскованно, весело, и было видно, что девочки не могут не кивать ему в ответ, так ярко было в нем обаяние мужской силы, смешанной с пороком, - девочки словно стремились ей подчиниться.

В этот момент Седой наклонился к ним и что-то сказал. Все трое застыли, ошеломленные. Потом две встали и ушли, а одна осталась.

Наша компания застыла тоже, ничего не понимая. У Кэти бешено заколотилось сердце, она закусила губу и на ней выступила бусина крови.

- Не можешь догадаться? - не без коварства шепнул умный Николаша. Кэти тревожно, нетерпеливо затрясла головой. - Ставь пиво!

Прихлебнув из новой кружки, он положил ей руку на талию и, тесно прижавшись, заглянул ей в лицо:

- Он спокойно им сказал: "Пойдем, переспим?"

- Никто бы так не стал! - возмутилась Кэти и сняла его руку с талии.

- Конечно, вот две и ушли.

- Так на что же расчет?!

- Так ведь одна осталась!

В эту минуту Седой ласково потрепал девочку по щеке и, как ни в чем не бывало оставив ее, направился прямо к нашей компании.

У Кэти темно зазвенела кровь: Седой шел к ней, не отрывая от нее своих горящих глаз. Медленно подойдя, он остановился, без улыбки глядя на нее. Она перестала что-либо соображать. Он поднял руку и потрогал пальцем ее пухлые, алеющие губы. И в этот момент у нее подломились сразу оба каблука.

Седой протянул ей руку, Кэти отдала ему свою и, вообще ничего не сказав, ушла за ним.

- Таких надо на цепи держать! - неистово гаркнул Левка, нарушив оцепенение. Георгий скривился и сказал почему-то без грузинского акцента:

- Гнусность позорная! Если это журналист - то из желтой газетенки, если художник - оформитель порножурналов!

- На актера похож... - с интересом протянула Лили, забыв, кто перед ней. Все вспыхнули и загалдели разом.

- Да он бездарность!

- Функциональная машина - нет у него чувства красоты!

- Нет, он умеет, - Николаша завелся больше других, - он творчеством преобразует материальный мир в свою пользу! Творчески устранить конкурента, творчески состряпать программку, шоу. Он работает только с людьми, на них паразитирует и из них деньги извлекает!

- Дура, - поддакнул Левка ему в утешение.

Лили, пристыженная, всплеснула руками.

- А Кэти?! Она не видела, кто перед ней?!

- Она умная про других и всегда дура про себя!

Компания еще долго пробовала в баре разнообразные напитки, то впадая в меланхолию, то порываясь бежать выкрасить для интереса рельсы в черный цвет. Последнее, что слышали из их угла, было:

- Я понимаю, можно выпить немного. Ну, литра четыре, пять, но зачем же напиваться по-свински?..

* * *

Седой без проволочек снял номер в отеле "Белый единорог". Заведение было грязное, с потугой на роскошь. В углах торчали канделябры сусального золота, стены увешаны фотографиями 50-х годов под стеклом, венками выгоревших цветов с какими-то пожеланиями - убранство эклектично, дешево и помпезно. Седой остановил вышедшего ему навстречу портье жестом человека, знающего, куда он идет, и провел Кэти на второй этаж в конец коридора. В туфлях с обломанными каблуками она, прихрамывая, вошла в комнату первой. "Здесь все краденое, и даже воздух ворованный", - мелькнуло у нее в голове. Больше она ничего не успела подумать.

Все пространство сбилось в комья, как ненужные простыни, в вихре разлетевшиеся по углам. Обнаженная постель всколыхнулась, взвизгнула членами и вздыбилась, поднимая клубы пыли. От нее солнечными всполохами задрожали и яростно заструились раскаленные лучи, осветив багровым светом черную комнату. Могучий жар захватил разбросанную вокруг одежду - на ней появились обугленные пятна. Эти пятна вздулись пузырями, треснули черными корками и осыпались вниз пеплом. Горячий пар взбился в закрытой комнате, выпадая на единственное окно. Оно запотело, по стеклу побежали длинные ручьи. Они спадали на пол и мчались по трещинам в раздолбанном паркете, булькая, пузырясь. Разбросанные вещи приподнялись на волнах, кружась и волнуясь, сбиваясь в небольшие островки. Постель неистово стонала. Из нее, снизу, набирая силу, начал выделяться сок, срываясь на пол густыми полновесными каплями. Мешаясь с потом, залившем паркет, затекая под ножки кровати, влажная стихия подняла визжащую кровать, закрутила ее в водовороте, кидая на мокрые стены.

Кэти истошно выла. Она вообще ни на минуту не приходила в себя. Уже закончилась ночь, началось утро, уже забегали по коридорам и дубасили щетками в стены со всех сторон, звонил телефон. Она не слышала ничего.