Золотое сердце Вавилона

Я тихонько открыла дверь и шагнула в прихожую. Все было тихо, и под галошницей стояли в рядок тапочки: темно-розовые, со слониками – свекрови, и бежевые, в клеточку – Виталика. Похоже, мне повезло… Только вот где, интересно, мои тапочки? Голубенькие такие, почти новые, и подкладка в цветочек… Оказалось, что свекровь убрала их подальше. Значит, они меня уже не ждут, вот как…

Не снимая кроссовок, я проскакала по коридору в комнату, которая вроде бы считалась нашей с мужем спальней, а на самом деле была его кабинетом, потому что на диване я только спала, а вещи держала в той маленькой комнатушке, которая досталась мне по обмену.

В комнате было прибрано, и воздух свежий, диван сложен так, чтобы мог спать один человек. Они меня совсем уже списали? Вычеркнули из своей жизни, если даже тапочки подальше убрали? Ладно, сейчас не до этого.

Я открыла книжный шкаф. Где-то здесь должен быть тот самый том Лермонтова.

Он нашелся не в шкафу, а на столе. Ага, вот это стихотворение, называется «Молитва».

В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть…

Не доверяя памяти, я переписала строки на листок из блокнота, и в эту минуту из коридора послышался скрип двери и голоса. Листок птичкой выпорхнул из моих рук и опустился за письменный стол. Не успела я наклониться за ним, как дверь комнаты с грохотом распахнулась и, судя по шагам, вошли двое.

Письменный стол у мужа был большой, массивный, не то чтобы антикварный, но старый, с двумя большими тумбами и тяжеленной столешницей, да еще на нем стоял мраморный письменный прибор с двумя массивными чернильницами в виде погребальных урн и подставкой для гусиных перьев, где муж держал карандаши. А на углу – лампа под зеленым абажуром. Вот лампа действительно была старинная, на красивой бронзовой подставке.

Передвинуть стол во время уборки не было никаких сил, поэтому он стоял не вплотную к стене, так что за ним оставалось свободное пространство. В эту самую щель я ввинтилась без труда, потому что я – девушка стройная, можно сказать, худенькая и росту среднего. Не спрашивайте, зачем я это сделала, поскольку находилась в общем-то у себя дома. Но сработал инстинкт, потому что в последнее время от таких внезапных визитов я ничего хорошего не ждала.

Угнездившись за тумбой письменного стола, я осторожно высунула голову, но видела только крохотный пятачок между столом и диваном, где различила две пары ног.

Одни я узнала сразу по ботинкам. Очень хорошие ботинки дорогой коричневой кожи. Итальянские. Однажды я их уже видела. Они были на том самом типе, который заходил к нам, разыскивая Лидию. Еще наврал свекрови, что он ее двоюродный брат. Она, кстати, не поверила, и правильно сделала, потому что я позже выяснила, что никакой он Лидии не брат, а подельник. Посадила она его, а сама вывернулась.

Вторые ноги принадлежали моему мужу, у него от природы были очень широкие ступни, да еще плоскостопие, поэтому приходилось шить ботинки на заказ. В общем, эти ботинки я узнаю из тысячи других, и ноги тоже… Так вот, ноги мужа не шли, а волочились почти на весу, как будто их хозяина тащили волоком и бросили потом на диван. Судя по дальнейшему, так оно и было.

Итальянские ботинки топтались рядом.

– Ты, гнида, сейчас мне все расскажешь… – раздался голос Лугового. – Ты скажешь мне, сучонок, куда она делась! Адресок подробный напишешь, а не то…

Я поняла, что Луговой схватил моего благоверного за горло, потому что послышалась возня, а ноги в ортопедических ботинках заерзали по полу. Если вы думаете, что в душе у меня шевельнулось сочувствие, то глубоко ошибаетесь, потому что мне самой ужасно хотелось узнать, где же находится Лидия. А в том, что свекровь с мужем что-то про это знают, я почти не сомневалась.

– Но я ничего не знаю! – прохрипел мой полузадушенный муженек.

– Знаешь! – послышался звук удара и стон. – Знаешь, сволочь! Мне паспортистка сказала, что твоя мамаша с Лидкиным паспортом приходила ее выписывать. Значит, она с ней виделась! Я Лидку знаю, она никому не доверяла! А уж если паспорт свой кому-то в руки дала, стало быть, были у нее с твоей мамашей какие-то дела!

– Не было ничего, уехала она, исчезла из нашей жизни! – муж хрипел все сильнее, и я забеспокоилась: а ну как этот Луговой переусердствует и придушит мужа? И что тогда делать? Еще на меня все свалят и уж точно привлекут как свидетеля. И вообще, хоть муж и достал меня жутко, однако смерти я ему все же не желала…

Я осторожно переменила положение и выглянула, не боясь быть замеченной, потому что эти двое были так заняты выяснением отношений, что им было не до меня.

Точно, Луговой держал одной рукой мужа за горло, а второй бил его по щекам, да еще пинал коленкой в живот. Голова у Виталика болталась, как тюльпан на ветру, он стонал и хрипел.

– Где она? – Луговой вошел в раж и кричал уже громко, ничуть не понижая голоса. – Ты скажешь, глист паршивый, иначе убью! Но прежде кишки выну без наркоза и на забор намотаю!