Золотой адмирал (Пират Ее Величества)

В одной из таких пытающихся улизнуть из бухты каракк были обнаружены священные сосуды Байонского собора. Жадными глазами взирали англичане на массивный инкрустированный драгоценными камнями золотой потир, на бриллианты, сверкающие на одеянии епископа и на его митре. Но довольную улыбку на лице Дрейка вызвал большущий крест из массивного серебра, дважды позолоченного и великолепно украшенного большим количеством изумрудов и рубинов. Капитан Мун, считавший себя разбирающимся в таких вещах, оценил эту добычу самое малое в тридцать тысяч венецианских дукатов.

— Тут у вас, друзья мои, не больше чем объедки со стола, — прогремел Мун. — Подождите, пока мы не захватим сам город!

Уайэтт со своего поста на правом борту бросил взгляд на окрашенные закатом воды. Каким же древним выглядел этот порт вместе со стенами, окружавшими город и тронутыми седым временем; с башнями собора, выдержавшими много бурь; с просевшими от времени складами. Почти на всех лежащих в поле его зрения холмах стояли, крошась от старости, какие-нибудь фортификационные сооружения и среди них — неизбежная сторожевая башня времен древних римлян и арочные пролеты давно уже разрушенного акведука.

Теперь горожане стремились спасти свои самые дорогие ценности, унося их в глубь материка и напоминая при этом колонны потревоженных муравьев. Такого зрелища не видали в Испании с тех пор, как армии Фердинанда и Изабеллы прогнали последних мавров через Гибралтарский пролив в Африку, откуда они появились когда-то много веков назад.

Сквайр Коффин, облизнув потрескавшиеся от солнца губы, предсказал:

— Завтра мы отведаем превосходного вина вместо испорченного пива и отобедаем свежими фруктами и молодой ягнятиной вместо этой прогорклой говядины. — Он подмигнул. — Возможно еще, что мы найдем себе более приятную компанию по постели, чем эти заеденные блохами солдатики Карлейля.

Уайэтт кивнул, но мысли его прежде всего оставались с той, которая с такой непритязательностью занимала ту тесную и одинокую спаленку в домике капитана Фостера.

События повернулись так, что губернатор провинции Галисия выслал глашатая с просьбой о переговорах, давая при этом знать, что под его командованием находятся три тысячи закаленных в боях ветеранов и что он вполне готов воспротивиться любой попытке захвата Байоны.

Сэр Френсис Дрейк облачился в свои самые великолепные доспехи и посоветовал джентльменам и офицерам придать себе как можно более храбрый и воинственный вид.

Переговоры между губернатором и Дрейком происходили на реке на борту большой шлюпки, довольно далеко от стоянки эскадры.

Губернатор изо всех сил старался оставаться вежливым, несмотря на унижение: ведь его принудили вести эти переговоры в границах собственных владений короля Филиппа.

Дрейк прямо заявил: немедленное освобождение всех пленных англичан и право пополнять запасы воды и покупать провиант. Далее дон Ромеро должен согласиться на обмен заложниками. Со своей стороны он, адмирал королевы, соглашался возвратить захваченную церковную утварь и обещал, что Байона больше не пострадает от насилий и грабежа. Губернатор склонил свою лысеющую голову и расстался с адмиралом, бледный от унижения;

Тем же самым днем появилась согреваемая солнцем колонна шумных, довольных пленников. Осунувшиеся, лохматые, с гноящимися от оков ранами, они на слабых ногах пытались приплясывать от радости. Дойдя до причалов и видя своего освободителя, многие тянулись поцеловать руки этому невысокого росточка, но властного вида человеку, облаченному в голубое и белое. Хотя и явно довольный, Дрейк не позволял приносить себе такую дань уважения и благодарности.

Из королевских складов и адуаны возвратили все, что осталось от отнятых у англичан грузов, и английские суда, отправленные вверх по реке перед захватом Байоны, были доставлены назад.

На протяжении следующих семи дней сохранялась любопытная ситуация: в мирное время войска королевы Елизаветы Английской оккупируют испанский порт. Без всякого сомнения, Золотой адмирал со своей эскадрой действительно являлся временным хозяином Галисии. Уайэтту казалось как-то странно видеть загорелых желтоволосых англичан, вооруженных и шатающихся по улицам и базарным площадям Байоны, вполне дружелюбно общающихся со смуглыми и в общем менее крепкими рядовыми солдатами королевского губернатора, хотя их офицеры, судя по бесам, плясавшим в их черных глазах, этого не одобряли: эти высокомерные гусаки давно уж привыкли повелевать Европой и половиной мира. И потому неизбежно с горечью уязвленного самолюбия переносили нынешнее унижение и такое неслыханное оскорбление престижа Испании. Однако благодаря их прекрасной дисциплине не было ни одного случая ссоры с ненавистными еретиками-англичанами.

Для англичан предостережением было видеть, с какой четкостью испанцы проводят строевые учения и как заботятся о своем прекрасном оружии.