Золотой день

А если все происходило не по этой схеме, если нужная стрелка оказалась где-то вне этого большого листа, то не опасно ли для Кемаля следовать за Азизом?

Беспокойство снова охватило ее, она встала и заходила по комнате. Метнулась к темному окну.

«Перестань, – говорила она сама себе, – разве это в первый раз? Он почти всегда приходит поздно, он куда-то бежит, он, в конце концов, постоянно имеет дело с преступниками, а ты сидишь дома, читаешь и пьешь чай. Вот и сиди со своей книжкой!»

Она села и снова наугад открыла Вирджинию Вульф.

«Когда женщина думает о мужчине, – прочитала она, – никого уже не возмущает думающая женщина. А когда женщина пишет записочку, пишущая женщина тоже никого не возмущает».

Айше засмеялась и загнула уголок страницы, чтобы потом когда-нибудь найти эту цитату.

«Вот придет Кемаль, я ему покажу. Ему тоже понравится», – но беспокойство не отпускало, и читать дальше было совершенно невозможно.

Ей безумно захотелось позвонить Кемалю, но какой-то внутренний голос уговаривал ее не делать этого. Ты только помешаешь, говорил этот рассудительный голос, мало ли, как там развиваются события.

Ни Айше, ни этот голос почему-то не сомневались, что события развиваются. Надо звонить, но не ему.

И, проклиная свои предчувствия, которым сама обычно не верила и над которыми так любили подшучивать ее близкие, она бросилась к телефону.

Только бы номер оказался в обычной записной книжке, а не только у Кемаля в телефоне!

8

Кемаль сбился со счета.

Кажется, оставался еще один этаж, но неожиданно он очутился перед дверью на чердак и едва успел остановиться. Не врываться же туда сразу, надо хотя бы достать оружие и прислушаться.

Однако прислушаться не удавалось: сердце стучало в ушах и где-то в горле, а никаких отчетливых и громких звуков с чердака не раздавалось. К тому же ливень стучал по крыше, и ветер гудел здесь громче, чем внизу. Тогда он быстро распахнул дверь, зная по опыту, что если дверь скрипучая, то надо открывать ее как можно быстрее. Эта не издала ни звука, и Кемаль, стараясь не производить шума, вступил в темноту чердака. Тотчас же погасла лампочка на последнем этаже у него за спиной, и от этого стал ярче свет, падающий из чердачного окна, и на фоне этого окна, почему-то почти под самой крышей, Кемаль увидел какое-то движение.

Как будто всколыхнулась какая-то ткань или занавеска, и все пропало. Не успев ничего сообразить, он инстинктивно направил на нее пистолет, но целиться в пустоту не было смысла, и он бросился вперед, к этой исчезнувшей тени.

Опять лестница! Хорошо, что маленькая, ведущая на крышу.

Он осторожно выглянул наружу и увидел два силуэта. Они производили странное впечатление: скрюченный мужской, явно с трудом удерживающийся на ногах, и почти слившийся с трубой женский. Больше всего его поразило то, что на голове у женщины был тюрбан, а в руке пистолет.

Кемаль выскочил на крышу, прищурился от дождя и ветра, ухватился рукой за подвернувшуюся опору водяного бака и крикнул:

– Не стрелять! Полиция!

Раздавшийся в ответ выстрел заглушил остальные правильные слова, а женский силуэт скрылся за трубой.

Сколько раз, сидя у экрана телевизора, он обсуждал с Айше эту затягивающую сюжет глупость полицейских! Зачем все эти предупреждения и прочие сантименты, когда понятно, что надо сию секунду обезвредить преступника?! Пусть не убить без суда и следствия, но стрельнуть в руку, держащую оружие, или в ногу, лишь бы задержать и не дать злодею выстрелить первым! Но нет: закон есть закон, хорошие парни не ведут себя, как плохие, – вот и он попался на это, и жгучая боль в левой руке, какой он никогда не испытывал, заставила его пожалеть о собственном занудстве. Он отпустил опору, пошатнулся и сел на мокрую скользкую крышу.

Мужской силуэт переместился, замахал руками, Кемаль узнал Азиза и услышал обрывки каких-то слов, но боль и ветер мешали ему подняться.

Господи, что происходит?!

Мокрая черепица под ногами, эниште на крыше, женщина в тюрбане, выстрелы, ужасная боль в руке – что это за боевик в тихом мирном районе?! И нет надежды, что кто-нибудь услышал выстрел: в такую непогоду люди скорее подумают, что началась гроза.

– Кемаль, это она! Она! – донеслось до него, но слова ничего не объясняли.

Какая еще «она»? Сейчас не до этого! Надо быстро звать эниште и убираться отсюда, пока она их не перестреляла и пока кто-нибудь из них не свалился с этой чертовой крыши! Кто бы ни была эта «она», ей деваться некуда, если она не умеет летать.

Дверь на чердак – путь к спасению – была за спиной Кемаля, и он понимал, что, как только отойдет от нее, чтобы помочь Азизу, женщина сможет быстро броситься к ней и исчезнуть. Даже не делая лишних выстрелов. А если в ее планы входит их сделать?

– Бросайте оружие! – решил потянуть время Кемаль. – Сопротивление бесполезно, дом окружен! Бросайте оружие и выходите.