Золотой день

На лице женщины появилось какое-то странное выражение, словно она ожидала чего-то от Айше и была заранее недовольна ее реакцией. Не сумев быстро разобраться в эмоциях совершенно не знакомой ей собеседницы, Айше сказала то, что, как ей казалось, должно было понравиться любой журналистке:

– Рада с вами познакомиться! Я часто читаю вашу колонку, а в молодости даже как-то раз чуть не отправила вам письмо.

– Ха-ха, в молодости! Считаете себя старой? Что же тогда прикажете делать всем нам?

Риторический вопрос тетушки Гюзель прозвучал неожиданно громко, и ответ на него раздался из другого угла гостиной:

– Как это – что?! – заговорила, тряхнув кокетливыми хвостиками, Селин. – Лично я планирую оставаться молодой. Молодость и старость – это состояния души!

Выпалив эту банальность, она гордо оглядела слушателей, потому что именно в этот момент во всех разговорах наступило затишье и Селин со своей репликой оказалась в центре внимания. Потом, вспоминая этот вечер, Айше отмечала этот странный эффект совпадения пауз в ведущихся параллельно и не пересекающихся диалогах, когда общий невразумительный гул вдруг сменялся тишиной и в этой тишине как-то особенно нелепо звучала чья-нибудь запоздавшая фраза.

– Можешь записать, – добавила Селин, обращаясь к Гюзель, – вдруг пригодится.

«Кажется, «кошкины ушки» объясняются просто: мадам глупа, и ничего более», – Айше стояла к ней спиной и могла себе позволить не следить за лицом. И увидела, как ее собственная насмешливая улыбка отразилась на лице Гюзель.

«Хорошо, что в газете не печатают ее фотографию, – незаметно приглядываясь к ней, подумала Айше. – Кто бы стал слушать ее мудрые советы?»

По невольной ассоциации она перевела взгляд на последнюю гостью: если это не приглашенная со стороны, вроде нее самой, то она должна быть Диларой.

– Дилара, – представилась та, протягивая руку, как для делового рукопожатия, и только потом, словно вспомнив правила игры, приложилась душистой щекой к щеке Айше.

– Очень приятно, – искренне отозвалась она, потому что эта женщина ей понравилась. У нее был располагающий внимательный взгляд, спокойная, ненавязчивая манера держаться и какая-то ясная, нормальная улыбка, как будто показывающая, что доктор Дилара живет без стрессов, психологических проблем, комплексов и прочих заморочек, чего и вам от души желает.

«Наверное, хороший врач, – подумала Айше, – и не строит из себя, как все они тут… С ней, кажется, можно нормально разговаривать, без реверансов».

Покончив с церемонией знакомства, Айше получила свободу выбрать себе место, но ее сейчас же перехватила хозяйка:

– Садитесь сюда, Айше, дорогая! Незачем вам проводить время с собственной золовкой, она, как я понимаю, вам досталась вместо свекрови, вы успеете с ней наговориться. Пообщайтесь лучше с Гюзель, вы же обе писательницы.

– Я не совсем писательница, – в унисон возразили Айше и Гюзель и засмеялись.

– Вот видите, как мило! – непонятно о чем сказала Лили и, убедившись, что Айше села в указанное ей кресло, обвела присутствующих взглядом дающей аудиенцию и пребывающей в добром расположении духа королевы.

– Ну вот, все в сборе, – звучно произнесла она.

2

Общее впечатление эффектного и блестящего салона прошлого века через пять минут наблюдения успело распасться на куски, и каждый кусочек в отдельности совершенно не желал никого очаровывать и прикидываться иллюстрацией романа из светской жизни с графинями, маркизами, красавицами и чудовищами. Обычные женщины – ничего особенного.

Айше даже пожалела, что иллюзия так быстро исчезла.

«Почему они показались мне такими необыкновенными? Ничего в них нет! Женщины как женщины! «Люди как люди», – вспомнила она слова дьявола, созерцающего заполненный людьми театр, из одной мало известной в Турции, но популярной на родине русской книги. Перевод которой ей с трудом удалось отыскать.

Бывшая соседка Катя категорично заявила, что если Айше хочет изобразить образованную русскую женщину, к тому же филолога, то ее героиня непременно должна цитировать никакого не Джойса и не Достоевского и не недавно дозволенного «Доктора Живаго», а именно этот роман. «Прочитай, – убеждала Катя, – не пожалеешь. Не все же тебе Агату Кристи штудировать. У вас он вряд ли будет в моде: он об Иисусе Христе» – «Но моя героиня вряд ли религиозна, – засомневалась тогда Айше. – Я вообще никаких политических и религиозных проблем не хочу касаться, у меня обычный семейно-психологический детектив» – «Да при чем здесь религия? У нас этот роман даже в советские времена печатали, правда особо не рекламируя. Он про любовь. Прочитай – сама поймешь. А русская интеллигентная женщина, не цитирующая к месту и не к месту «Мастера и Маргариту», – это нонсенс. В каком-то смысле это тоже своего рода религия. У нас, знаешь, как этот роман называли? «Евангелие от Михаила» – другие-то под запретом были…»