Золотой гроб

Потом мы закатились в санчасть к Ростову. Его не оказалось, главное, мы не нашли моих сестричек.

- Да ладно, пойдем спать - сказал нам Валерка - Морфей главный из Богов. Я согласился и сказал, что уважаю Морфея, но Бахуса больше. Впрочем, они оба достойны уважения. Ребята с этим также были согласены.

Утром пришел дежурный по части майор Костин (пренеприятная личность).

- Собирайся, Тучин. Тебя срочно вызывает полковник Вельц!

-Кто такой Вельц? Не знаю такого.

-Как же ты его не знаешь, если он к тебе вчера в роту приезжал и наводил там порядок?

-Ах, этот!?

Про него вчера говорил Сафронов. - Я уже понял, что ничего хорошего от этой встречи мне ждать не стоит.

- Через полчаса я сидел в прохладной полутемной палатке начальника штаба бригады Перова. Где-то урчал дизельный генератор. Тусклая лампочка светила сбоку, и ее свет высветил неожиданные подробности на лице полковника: по его левой скуле от уха и почти до подбородка пробегал еле заметный шрам, оставленный скальпелем хирурга, с тонкими следами швов. Наверное, это был результата конфликта особиста с боксером Климовым много лет назад? Вчера я этот шрам на лице полковника не заметил. Впрочем, и не удивительно, это место на лице было затерто каким-то кремом под цвет лица. Я всегда считал, что мужчине нечего стесняться такого рода недоразумений на физиономии и женские капризы щеголя-полковника по поводу сокрытия шрама показались мне дурным тоном.

Выгнав Перова из палатки, и заняв его место за столом, сытый и розовощекий служака из Особого отдела армии с двумя новенькими орденами Красного знамени на груди уже третий раз спрашивал

- на каком основании вы затеяли стрельбу в мирном кишлаке? Это политический скандал. Между разными политическими силами в Кабуле только наметились хрупкие договоренности. Вам кто-нибудь отдавал приказ напасть на кишлак?

Я стал выходить из себя.

- Товарищ полковник, я ничего не знаю о ваших договоренностях. В сотый раз объясняю, что мои солдаты ушли в самоволку, попали в переделку, я поехал их выручать. Здесь Афганистан, и стреляют везде.

- Да Вы понимаете, лейтенант, что ОНИ теперь получили карты в руки в разговоре с Кабулом?!

- Я старший лейтенант.

- Боюсь, что лейтенант, если дело до дисбата не дойдет - доходя до фальцета орал Вельц. Его щегольские усики словно поднялись. - Вы мальчишка, вы подрываете основы советской политики в Афганистане, вы поставили подножку политике страны в этом регионе, значит, вы потворствуете империалистической реакции...

Я угрюмо смотрел на новенькие ордена особиста. Странная закономерность у этих штабистов?! Чем дальше от них душманы с автоматами и кинжалами, тем чаще они проявляют героизм?

-Логически выходит, - продолжал орать полковник, - что вы враг политике КПСС, значит враг своей страны, своего народа, своей матери...!!!

Его визг больно давил на барабанные перепонки. Я поморщился.

-Что морщитесь? - орал Вельц. - Не нравится, когда старший по званию говорит правду? Ответственности испугались? Да вы к тому же и слабовольный трусишка?! Да будь моя воля, я бы таких сопливых Аника-воинов и близко к армии не допускал. Да еще и на войну?! Да еще и в золотых офицерских погонах?!...

Моя мать давно умерла, но я подумал о матерях Саши Гусева, солдатика Прокофьева, сержанта Тиханцова и еще о матерях, для которых я, как командир, вчера стал невольной причиной гибели их сыновей. Ведь это я принял решение отправиться на выручку самовольщиков и взял с собой солдат. Кровь бросилась мне в лицо. Не понимая что делаю, - я схватил горлопана за грудь, с размаху швырнул о сейф, взял его за горло, крепко сжал. Сытая рожа полковника совсем порозовела, глаза выкатились. Сказал:

- Ты, скотина, пригнал нас сюда защищать интересы Кабула? Ты возил наших двухсотых в Союз, отдавал их тела матерям? Тебе хоть раз приходилось бывать в дикой резне в горах, которая называется интернациональная помощь?

Дрожа от негодования, я еще пару раз свирепо треснул его башкой о сейф. После вчерашнего, свернуть шею ватному, источающему какие-то женские духи, полковнику со щегольскими усами было морально легко. Но у меня лопнули швы на плече, по груди опять потекла теплая кровь. Да и мелькнула трезвая мысль, - пусть это дерьмо плавает. Ну, что из-за него себе жизнь ломать? ...

Ушел. Меня скрутили через двадцать минут у палатки лазарета. Благо хоть спирту успел выпить.

Суд. Дело. Словом, с родной СА я расстался без выходного пособия 'За дискредитацию высокого звания советского офицера'. Даже второй орден, к которому был представлен за прежние переделки с духами, и тот не дали. Мой последний штрих - выполнения воинского долга в борьбе за интересы Отечества, закончился жестоким избиением полковника Особого отдела, за что и поплатился.