Золотой капкан

Он замечал другое — подростков семеро. Из них три девицы, оседлавшие турникет и, хихикая, поглядывавшие то на него, то на поддатых кавалеров. Забава начиналась, и четверо парней, не маломерков, надо заметить, разминали в предвкушении кулаки.

Двухметровый акселерат панибратски хлопнул его по плечу и засмеялся:

— Кто тебя так расписал, мужик?

Его насмешливый тон не оставлял Вадиму выбора. Пресмыкаться перед невесть что возомнившими юнцами он не собирался.

Убрав с плеча чужую руку, негромко сказал:

— Пора бы вам баиньки, ребята!

И пошел вдоль подъездов, степенно, не оглядываясь. А спина напряглась, и слух ловил приглушенный спор позади.

— Стой, мужик, — окликнул его один из четверки и стал догонять. — Подожди, кому сказано.

«Надо же — обозлился Вадим. — Вторая серия… — Сжал кулаки. — Черт с вами. Нарветесь, пожалеете». Шаги нагоняли, и ладонь акселерата вновь легла на его плечо. И не просто легла, а развернула к себе.

Вадим пригнулся, и белое, должно быть кулак, рассек воздух над головой. Невзирая на возраст нападавшего, он нанес удар в пах. Акселерат сдвинул колени, вцепился обеими руками в причинное место и отвалил в сторону.

И тут бы ему бежать, исчезнуть в темноте, и они вряд ли бы его нашли. Но достоинство, последние два дня дремавшее где-то внутри, проснулось, распрямило его, расправило плечи, и, встречая подбирающихся к нему юнцов, Вадим приготовился лечь костьми, но не показать трусливо спину.

Они набросились на него все, разом! Он дважды успел удачно махнуть кулаком в эту кучу-малу, в кого-то попал, и этот кто-то, матюкнувшись, отлетел на мокрый асфальт.

Но один в поле не воин. И численное превосходство взяло верх над одним выбившимся из сил человеком, решив исход драки.

Грязно ругаясь, троица некоторое время ожесточенно пинала лежащего, а он уже не мог сопротивляться и при каждом новом ударе кряхтел и вздрагивал телом.

Потом очухавшийся акселерат, растолкав пыхтевших от усердия приятелей, перевернул бесчувственную жертву на спину, ухватил за волосы и, оторвав голову от асфальта, выплеснул накопившуюся ненависть.

После третьего удара кулак его был весь в крови.

Опустив безвольное тело, он нащупал пульс, испуганно посмотрел на приятелей. Подняв кисть избитого, отпустил — та упала плетью. Удрученно пробормотал:

— Кажись, он того… Смываемся!

Минутой позже никого во дворе не было. Лавка опустела, не валялась на газоне пустая водочная бутылка… Не осталось вообще ничего. Компания исчезла, не оставив следов.

Глава 5

Он очнулся от холода — намокшая рубашка неприятно холодила тело. Не поднимаясь, прислушался к себе. Голова гудела, обжигающая волна монотонно стучала в затылок. Стерпев первую боль, он осторожно ощупал лицо. Нос, похоже, был сломан. Рот наполнился вязкой соленой жидкостью. Он сплюнул сгусток крови, а вместе с ней — два зуба. Языком коснулся торчавших в десне осколков.

«Хорошо, что не все выбили…»

Тело ныло, железный обруч стянул грудь и не давал дышать в полную силу.

«Ребра, — с тоской подумал он. — Дай бог, чтобы просто ушиб…»

Собравшись с силами, Вадим поднялся на колени. Земля заколыхалась, пятиэтажка плавно поплыла перед глазами. Зародившийся в желудке тошнотворный ком пополз вверх.

Он переборол слабость и сумел встать. Качнувшись к стене, оперся о нее рукой. Слабость не отпускала, обволакивала, он едва удерживался на ватных подламывающихся ногах.

«Здорово отделали, сволочи. Теперь точно на людях не показаться».

Кроме всего прочего, рубашка, выпачканная в грязи, была безнадежно порвана. Ни ниток, ни иголки у него нет. Впрочем, и заштопай такую, шарахаться от него будут, точно от чумного.

Нащупав рукой дверь — как он думал, подъезда, — уловил влажный неживой поток воздуха. И ступени, непонятно почему, вели не вверх, а вниз.

«Подвал!» — сообразил он и спустился вниз, ощупывая рукой стены.

По проходу шел медленно. Точно ступая в болотную трясину, проверяя ногой пол, и потом уже делал шаг.

— Эй, кто здесь?

Приглушенный, внезапно раздавшийся голос из темноты способен враз сделать заикой.

Вадим дернулся к стене и, не расслышав, отозвался:

— А?

Впереди вспыхнула лампочка, высветив квадратный лаз в бетонный отсек, и оттуда высунулась растрепанная голова.

— Кто ты? — спросил незнакомец, но, увидев визитера, вылез в проход, подхватил Вадима под руку и помог зайти внутрь.

Перед ним открылась комнатенка шести квадратов, и то с натяжкой, по размерам больше схожая с конурой и освещаемая лампочкой в шестьдесят свечей, висевшей под низким потолком на скрученном в кольца проводе.

Справа стояла облезлая панцирная койка с матрасом, подушкой и даже застеленная стеганым старым одеялом. У противоположной стены притулился крытый вытертой клеенкой стол, на котором кроме набора алюминиевой посуды, собранной в кучу, имелась электрическая плитка. Над плиткой с яркого, красочного плаката на Вадима смотрела полуголая модель с таким задором и вызовом, словно приглашала на игру.

Хозяин — мужчина лет сорока пяти, гладко выбритый, с внушительной лысиной в венчике пепельных волос, — подвел его к кровати и усадил.